Медведь

Эндрю Кривак Медведь

Коулу, Блэзу и Луизе, и еще Амелии

Сущность его мы постигли лишь долгое время спустя.

Ральф Уолдо Эмерсон. Эссе: вторая серия

~~~

ПОСЛЕДНИМИ ОКАЗАЛИСЬ ДЕВОЧКА И ЕЕ отец, жили они у старого восточного хребта, на склоне горы, которую называли одиноко стоящей горой. Мужчина пришел туда с женщиной, когда они были молоды, и построил дом из бревен и вытащенных из земли камней, скрепив их смесью болотной грязи и песка. Дом стоял на полпути к вершине горы и смотрел на озеро, окаймленное березами и черничником, — летом кусты тяжелели от ягод, которые девочка с отцом собирали, плавая вдоль берега на каноэ. Из окошка в передней стене дома — стекло женщине подарили родители, а им оно досталось от предыдущего поколения, так что успело стать особой драгоценностью, ибо искусство его изготовления было забыто и утрачено, — девочка видела, как орлы ловят рыбу на отмели возле островка, который поднимался из воды в середине озера, и слышала крики гагар по утрам, пока над очагом готовился для нее завтрак.

ЗИМНИЕ СНЕГОПАДЫ НАЧИНАЛИСЬ ВСКОРЕ ПОСЛЕ осеннего равноденствия, и даже когда весна полностью вступала в свои права, над горой иногда вьюжило. Метели не утихали по многу дней и даже недель, дом обступали сугробы, снега на тропах наметало столько, что в нем тонули деревья, что поменьше. Мужчине случалось ходить за дровами или пробираться в сарай у кромки леса, обвязав себя веревкой вокруг пояса.

Но когда ветер стихал, небо расчищалось и вновь показывалось низкое солнце; мужчина тепло укутывал маленькую дочку, выходил с ней в зимнюю тишину и скользил над сугробами в снегоступах из ясеневых прутьев, подбитых невыделанной шкурой, направляясь к замерзшему озеру: там они целый день ловили подо льдом форелей и окуней.

Снег почти полгода покрывал весь девочкин мир от вершины горы до озера, так что, глядя в окно, она только и видела что мирно спящий пейзаж под одеялом белизны.

НО СКОЛЬКО БЫ ЗИМА НИ ДЛИЛАСЬ, НЕИЗМЕННО наступала весна, входила тихо и немного неожиданно, подобно птичьей песне при пробуждении или стуку водяных капель, что падают с ветки на землю. Когда снег подтаивал, из-под однотонного покрова появлялись черные камни, серый лишайник и бурые листья, а тонкие серебристые силуэты деревьев на фоне скоплений сосен и болиголова раскрашивались зеленью листвы. В такие дни девочка по утрам выходила с отцом из дома и вглядывалась в новый мир, который выпирал из распутицы в лесу и выныривал из воды у берегов озера, — в эти дни она лежала на земле под теплым солнцем и гадала: а вдруг мир и время — это ястреб и орел, которые взмывают над ней по широкой дуге, причем она знает, что это лишь короткий отрезок их полета, потому что у него есть начало и конец, и они находятся в месте, которого она пока не видит, о котором пока не ведает.

БЫЛ, ВПРОЧЕМ, НА ВСЕ ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ГОДА ОДИН особый день, который девочка особенно любила: летнее солнцестояние. Самый длинный день года. В этот день — так ей сказал мужчина — она родилась. Он завел обычай делать дочери подарок в канун солнцестояния. Как она получала первые подарки, ей не запомнилось, но они от этого не стали ей менее дороги. Птичка, вырезанная из дерева, совсем как живая — сейчас вспорхнет. Сумочка из оленьей шкуры, прошитой жилами, когда-то мамина, — в ней девочка держала цветные камушки, которые находила у озера. Чашка из цельного куска дуба, из которой она пила. Расписная черепаха, которая медленно вышла из раскрытых ладоней мужчины, — все лето она прожила у девочки дома, а осенью была отпущена на волю возле озера.

В тот год, когда девочке исполнилось пять, отец дал ей после ужина миску свежей земляники и сказал: сегодня у меня для тебя особый подарок.

Он протянул ей берестяную коробочку, которую обвивал длинный травяной стебель, завязанный бантиком. Девочка развязала бантик, открыла коробочку. Внутри лежал серебряный гребень, ярко начищенный, — она никогда в жизни не видела ничего подобного.

Она долго не сводила глаз с гребня, пока мужчина не прервал молчание.

Он принадлежал твоей маме, сказал он. Я выжидал, когда придет время тебе его подарить. Увидел, как ты сражаешься с волосами возле озера, и подумал: вот этот год и настал.

Она протянула руку, достала гребень и положила на ладонь, будто очень хрупкую и чрезвычайно ценную вещицу.

Какая прелесть, сказала она тихо, сжала гребень в кулачке, а потом вкралась отцу в объятия и крепко его обняла.