Медные монеты на алтарь предков/铜钱龛世 /Tong Qian Kan Shi /Copper Coins

Даже после того, как он скончался, он не мог отпустить. Итак… он «остался» там. Каждый год на Новый год, а также во время фестиваля Цинмин и фестиваля призраков он зажигал фонари для душ пожилых монахов, которые ласково улыбались ему сто лет назад.

Он был похож на привидение, но не на привидение; как душа, но не душа; как дух, но не дух; никто не мог его видеть, ни культиваторы, ни экзорцисты, ни гадатели с видением инь-янь.

Таким образом, для людей это выглядело так, как будто несколько раз в год храм внезапно заливался светом. Это пугало их, и никто не осмеливался приблизиться, назвав это храмом с привидениями.

Сегодня был семнадцатый день двенадцатого месяца. Разрушительная битва на горе Цзянсун казалось, что это произошло только вчера, но на самом деле прошло больше полумесяца.

Разрушенная сцена у подножия горы была давно расчищена, а затем огромная метель похоронила все оставшиеся следы того, что там когда-либо происходило. Это снова была мирная сцена.

Настала ночь. В темноте заброшенный храм внезапно загорелся ровно шестью маленькими огоньками.

— Призрачное пламя! Призрачное пламя вернулось, брат!

Вдали от Храма Дазе, вдоль горного хребта, в небольшом монастыре, маленький послушник высунулся из окна ночью, глядя на гору Цзянсун и жестом показывая брату-ученику, чтобы тот подошел посмотреть.

Призрачное пламя появлялось в разное время, иногда раньше, иногда позже. На самом деле это было редкостью. Хотя Маленький послушник прожил в монастыре более десяти лет, но это был его второй раз, когда он видел призрачное пламя.

Слухи заставили призрачное пламя звучать ужасающе, но когда он на самом деле посмотрел на них, он совсем не почувствовал никакого страха. Пламя светилось медовым теплом и не только не тревожило зрителя, но и вселяло ощущение безмятежности.

А на самом деле храм Дазе вообще не содержал в себе негативной или демонической энергии.

Эти шесть фонарей мира с тем «пламенем, которое возникло само по себе» на самом деле зажигал монах, одетый в белые одежды. Он тщательно ухаживал за ядрами пламени, но никто не мог видеть, как он это делает, кроме другого человека, который был в той же ситуации, что и он.

Монахом, зажигающим фонари, был не кто иной, как юноша из Наньцзяна, который много веков назад поднялся на гору и вошел в этот храм в качестве посвященного, который впоследствии стал Великим Жрецом: настоящим Тундэн.

И человек, который был в той же ситуации, что и он, единственный человек, который мог его видеть, также присутствовал в храме в тот момент. Этот человек также носил белые монашеские одежды и выглядел как призрак, но не привидение; как душа, не будучи душой. Он сидел, скрестив ноги, на молитвенном коврике в углу холла, бледный, с закрытыми глазами, как будто размышлял.

Хотя он был похож на привидение, призрачный воздух не мог скрыть ни приятной привлекательности его лица, ни этой морозной отстраненности.

Это был Сюань Минь.

Тхондэн закончил зажигать фонари и спокойно встал перед ними, сложив руки в буддийском приветствии. Затем, взмахнув рукавом, он повернулся и пошел к Сюань Миню. В тусклом свете шести фонарей он взглянул на левую руку Сюань Миня, слегка покоящуюся на своем колене.

Между двумя пальцами этой руки Тхондэн увидел родинку, настолько маленькую, что она выглядела как укол иглы, хотя она была немного шаровидной по форме и выступала из кожи. Эта родинка похожа на родинку на ключице Сюэ Сяня

— Твоя родинка появилась, — сказал Тундэн, глядя на Сюань Миня. — Я до сих пор не могу поверить, что ты задумался о том, чтобы сделать что-то подобное в такой момент. Получить паука, заставить его укусить тебя, а затем заставить укусить и его, все за то время, которое потребуется, чтобы сказать одно предложение. Хорошо потратил последнюю часть энергии, чтобы бороться еще немного, может быть, дал ему несколько последних слов, на последнюю просьбу…

Веки Сюань Миня оставались закрытыми, а губы не двигались. Было неясно, слышал ли он вообще Тхондэн или просто игнорировал своего предка.

— Этот паук может быть не таким ядовитым, как паук того же возраста, но он все равно не совсем удобен. В наши дни ты позволяешь этим тварям укусить себя ради забавы? — холодно добавил Тхондэн.

Сюань Минь какое-то время молчал, затем, наконец, не открывая глаз, заговорил.

— Вы сами создали этих пауков.

Что на самом деле означало: так что не ходи и не предупреждай других о укусе.

После того, как Сюань Минь сделал свой последний вздох, он потерял сознание, а когда проснулся, это было прямо здесь, в заброшенном Храме. Около двух дней назад ему удалось создать телесную форму, и потребовался еще один день, чтобы эта форма стабилизировалась. В те два дня он не открывал глаз, и ему было нелегко говорить, но он мог слушать, как кто-то говорил рядом с ним.

Когда он прислушивался к этому голосу, то он обнаружил, что это был первый Великий Жрец Тхондэн и его собственный шифу в его предыдущей жизни. И два вида пауков, обитавших в Пещере Сотни Насекомых, были выведены этим самым монахом.