Медные монеты на алтарь предков/铜钱龛世 /Tong Qian Kan Shi /Copper Coins

— Нет, нет, оставьте его, оставьте себе — но все это время крепко держал обогреватель в руках, не собираясь отпускать его снова.

Хотя карета была лучше, чем на улице, все равно было очень холодно.

Пока Старый Чжан грел свои окоченевшие пальцы обогревателем, его глаза все время метались к стопке одеял в углу. Но Цзян Шинин и Лу Няньци сидели между ним и одеялами, поэтому он не мог просто протянуть руку и взять их. Он не хотел делать ничего, что могло бы заставить Сюэ Сяня и Сюань Миня вспомнить о его существовании.

Глаза Каменного Чжана обернулись. Он повернулся к Лу Няньци и сказал:

— Возьми одно из этих одеял. Мы можем поделиться им и поставить обогреватель между нами. Как ты думаешь?

Лу Няньци оглянулся на него. Хотя презрение явно не проскользнуло на его лице, оно могло с тем же успехом появиться.

— Нет, мне не холодно. Просто используйте сами.

Каменный Чжан все еще не отпускал обогреватель, поэтому он указал подбородком на руки Лу Няньци.

— Посмотри, какие у тебя холодные руки, — сказал он. — Была ли у тебя когда-нибудь язва? В такую ​​влажную, холодную погоду, если ты хотя бы не засунешь руки в рукава, ты получишь язву и тогда ты пожалеешь. Она уже опухшая и зудящая, а также подверженная обморожениям. Хуже всего, если ты получишь один на суставе. Каждый раз, когда ты подвижешь пальцем, ты трескаешь язву, и плоть выжимается из нее. Ты…

Лу Няньци нахмурился. Он взял из кучи тонкое одеяло и накинул его им на колени.

— Господин, пожалуйста, прекратите говорить.

Тот тон голоса наполовину принадлежала Лу Няньци и Лу Шицзю — как будто его упрямое тело было обернуто кожей сдержанности.

Но Каменный Чжан не обратил на это внимания. Обрадовавшись, он убедился, что одеяло хорошо уложено на их ногах, и вставил обогреватель внутрь. В одно мгновение обогреватель наполнил одеяло приятным теплом. Жар проник в их плоть и кости и поднялся по замерзшим коленям — так комфортно!

Даже сердитое лицо Лу Няньци начало немного краснеть через некоторое время. Его палец дернулся, затем он сдался и тоже сунул руки в одеяло.

— Ай… вот и ты, — сказал Каменный Чжан. — Ты слишком молод, чтобы вести себя подобным образом. Нет ничего постыдного в том, чтобы защищаться от холода.

Лу Няньци отвернулся и сделал вид, что не слышит.

— В моем возрасте, если я не защищаю свои колени, в старости я вообще не смогу ходить. — Каменный Чжан любил звук собственного голоса. С тех пор, как они сели в карету, он болтал без остановки теперь это тоже был талант.

Но как только он это сказал, он почувствовал, что что-то не так. Он поднял голову и мгновенно встретился глазами с Сюэ Сянем, «неспособным вообще ходить».

У Каменного Чжана отвисла челюсть. Он сжал шею и попытался стать как можно меньше, затем пробормотал: — Я… я заткнусь.

Как только он замолчал, Цзян Шинин, который не сказал ни слова, помассировал себе висок и начал говорить.

— Раньше, прежде чем мы сели в карету, вы удерживали меня и просили ничего не спрашивать. Что это значило? Они…

Взгляд Цзян Шинина упал на толстые занавески, за которыми стояли другие экипажи. Он понизил голос и сказал: — С ними что-то не так? Тогда почему мы поладили?

Каменный Чжан снова заговорил.

— Они ведь не бандиты? Но они дали нам обогреватель и еду. Неужели они действительно злые?

Затем он хлопнул себя по губам.

— Это мое последнее предложение. Я действительно заткнусь.

Лу Няньци закатил глаза. Его до смерти тошнило от этого человека, но он приобрел некоторую часть спокойствия Лу Шицзю и научился кусать свой язык.

Сюэ Сянь начал рыться в карете в поисках вина, о котором говорила старуха. При этом он сказал:

— Здесь есть табу, поэтому я не могу об этом говорить. Но я взглянул ранее. Два свертка, которые они принесли в карету мула, были не так плотно обернуты, а часть одежды выпал.

— О, я тоже это видел, — сказал Цзян Шинин. — Все узорчатые и красочные. Вы были в театре раньше? Мне они казались театральными.

Сюэ Сянь нашел фляжку с вином и снова стал ее поднимать, быстро нагревая до кипения.

— Это вино действительно приятно пахнет, — пробормотал он. Затем он ответил Цзян Шинину: — Зачем мне смотреть театр? Неужели театр интереснее меня?

Цзян Шинин вздохнул:- Истинно, у тебя больше драмы, чем у любой труппы.

— Могу я кое-что сказать? — спросил Чжан.

— Никто не перекрыл тебе рот и не отрезал тебе язык, — отрезал Сюэ Сянь. — Прекрати нести чушь и говори, что хочешь сказать?

— Когда они везли вещи в карету, я действительно пошел и заглянул внутрь экипажа мула, — сказал Каменный Чжан. — Этот молодой джентльмен правильно угадал. У них были всевозможные реквизиты внутри кареты и инструменты, такие как барабаны и гонги. Они артисты, путешествующая труппа, состоящая из самых разных бездомных, которые путешествуют повсюду. Этот человек с тремя шрамы на его лице, вероятно, это руководитель труппы. И я посчитал остальных из них. Есть старые и молодые, это хуадянь, лао дань, сяошэн и чжэнъшэн. * А остальные, вероятно, играют роли клоуна и цзин* роли. Вместе они могут сделать довольно большой спектакль