Мечты сбываются! Метод мыслеформ

– Ну вот, – сказал он, – ты понял главное о музыке. Я уверен, что со временем, когда уже меня не будет, ты сделаешь то, чего не смог сделать я. Это очень хорошо, что ты оказался таким способным учеником!

– Дедушка, ты что! – закричал я. – Ты не умрешь никогда! Ведь «правильные» вибрации музыки настроят тебя на нужный ритм. И даже если ты будешь очень-очень болеть, ты поправишься! И даже если будешь умирать, ты оживешь!

В ответ дедушка грустно улыбнулся, взял в руки скрипку и сыграл какую-то необычайно прекрасную пьесу. Казалось, скрипка смеется и плачет, любит и страдает, что-то лопочет человеческим голосом… Но вот произведение закончилось. Дедушка отнял скрипку от подбородка, положил на стол вместе со смычком и обнял меня.

– Дорогой Рушель, – сказал он, – сейчас ты слышал божественного Паганини. Но даже эта бесконечно прекрасная пьеса окончилась… Запомни, пожалуйста, ни одна мелодия не может звучать бесконечно, оставаясь сама собой, не теряя своих качеств. Так же и человеческая жизнь, которая тоже не что иное, как… мелодия.

– Дедушка, – горячо возразил я, и лицо мое было мокро от слез, – но ведь можно не переставать играть! Ты сам отложил скрипку и смычок, никто тебя не заставлял. А ты мог бы играть Паганини снова!

– Я мог бы, мог бы, – согласился он. – Но уникальность любой музыки – и в се конечности. Иначе музыка обесценится, станет механической… Нс унывай, Рушель. Помни, пожалуйста, что следует спасать жизнь, но смерть – неизбежна. И когда она вступает в свои права, длить жизнь бессмысленно, потому что это только кажется, что ты длишь ее, на самом деле ты длишь умирание. Ты должен всему этому научиться, ты должен во всем разобраться… Из тебя получится замечательный музыкотерапевт!

– Музыкотерапевт? – переспросил я, догадываясь о смысле нового для меня слова. – Это тот, кто лечит музыкой?

– Да, мой мальчик, – дедушка пожал мне руку. – Ты достойный продолжатель традиций Блаво.

Весь мир – это своего рода музыка, надо учиться ее слушать, а главное – входить с ней в унисон

Весь мир – музыка

С этого времени я начал постигать философию мира и жизни через призму музыкальной гармонии.

Как мы постигаем мир? С помощью чувств, важнейшими из которых для постижения являются зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Конечно, мы не можем все пробовать на язык (и не станем, мы же не животные, и нам знакомы соображения гигиены), мы можем идентифицировать отнюдь не все запахи, не ко всякой вещи можно и нужно прикасаться. Так что более универсальны зрение и слух.

Однако же спектр зрительных восприятий человека ограничен. Мы, например, не способны видеть в отсутствие света; при ярком освещении наше цветовое восприятие искажается; мы не можем рассмотреть мелкие детали удаленных или слишком приближенных к нам предметов.

Но вот что касается слуха – он у человека работает практически без ограничений. Эксперименты показывают, что мы способны улавливать даже звуки сверхзвукового диапазона. Просто мы их не идентифицируем как звучащие, но чутко реагируем на их вибрации.

Именно реакция на вибрацию лежит в основе нашего восприятия звуковой волны. Звук ведь не что иное, как колебания атмосферы, которые могут сопровождаться некими слышимыми нами модуляциями. Но могут и не сопровождаться – и тогда мы «слышим» не собственно звук, а вибрацию. На первый взгляд, ничего не происходит, но что-то нас тревожит, мы ощущаем некие импульсы – и это наш ответ на уловленные органом слуха колебания.

Лаже слабослышащий человек на самом деле отлично реагирует на вибрации, которые могут сопровождаться собственно звуковыми сигналами. Он не воспринимает звуков, но внутренним ухом ловит вибрации!

Гитара

Первым музыкальным инструментом, который я стал осваивать, была гитара. У дедушки была, как он говорил, «в загашнике, специально для тебя» небольшая шестиструнная гитара – очень красивая, инкрустированная перламутром, с колками из натуральной кости. Она, несомненно, была старинная, но вот какого времени, сказать трудно. Деду отдал ее один знакомый немец перед возвращением на родину (это был немец из пленных, который что-то проектировал у нас, потому что был опытным инженером; он вспоминал, что сдался в плен при первой же возможности, убийство людей противоречило его убеждениям, война представлялась всегда делом чудовищно жестоким, он всей душой не одобрял фюрера и предчувствовал крах Германии, но вынужден был идти в армию; этот человек, как рассказывал дедушка, был очень добрым и умным; он часто приходил к нам со своей любимой гитарой, перебирал ее струны, что-то напевал… А когда пришло время репатриации, оставил ее деду на память о себе).