Мечом раздвину рубежи

Микула поднялся во весь рост, оттолкнул от себя шит, которым пытался прикрыть его тоже вскочивший на ноги Сарыч, часто затрубил в рог. Затем рванул из ножен меч и, потрясая им над головой, направился по склону вниз, в гущу сражения, откуда на него уставились сотни своих и чужих глаз. Отшвырнув щит и выхватив меч, Сарыч догнал Микулу. Следуя их примеру, сменив самострелы на мечи или боевые топоры, выстраиваясь на ходу плечом к плечу, по обоим склонам двинулась ко дну ущелья полусотня самострелыциков.

Микула остановился в трех-четырех шагах от дна ущелья, перехватил крыж меча обеими руками, сильным взмахом прочертил клинком над головой широкий круг.

– Слава! – крикнул он и прыгнул на ближайшего к нему врага.

– Слава! – пронеслось по обоим склонам ущелья, и полусотня бывших самострелыциков вступила в бой.

– Слава! – загремело по всему ущелью, и одновременно с этим произошло нечто для горцев неожиданное.

Русские шеренги и круги копьеносцев вокруг носилок в мгновение ока распались, и прежде перегороженное в нескольких местах ущелье оказалось свободным из конца в конец. Однако неожиданным было не это, а то, что русичи вовсе не желали больше сражаться! Все они пробивались к ближайшему склону ущелья и, оказавшись там, становились к нему спиной и только защищались, не нападая сами. Не забывали русичи и раненых товарищей, вынося их с собой и укладывая в удобных местах на склонах либо на землю позади себя. Но так продолжалось всего несколько минут, пока все дружинники, кто самостоятельно, кто с помощью боевых друзей, не заняли место у склонов. И тогда действия русичей изменились.

Когда после клича «Слава!» прежние боевые построения русичей рассыпались, десяток Всеслава в полном порядке отступил к карнизу, где был пленен предводитель горцев, и перекрыл вход в узкую часть ущелья. Теперь, построившись в два ряда и уставя перед собой окровавленные жала копий, дружинники Всеслава медленно двинулись к противоположной сужающейся части ущелья. Не столь давно защищаемая замыкавшими русскую колонну дозорными, она сейчас была доступной для любого желающего покинуть поле сражения. Дружинники Всеслава не трогали просто пятившихся перед ними врагов, но если кто-то пытался вступить с ними в бой, удар копьем следовал незамедлительно. Вот за спинами дружинников полтора десятка пройденных шагов, два, три. Их самих уже не два ряда, а семь, ибо русичи, оказавшиеся на освобожденном от противника участке ущелья, тут же примыкали к воинам Всеслава, выстраиваясь за ними.

Над ущельем вновь разнеслись звуки боевого рога, и множество голов непроизвольно развернулись в ту сторону. На одном из склонов стоял Микула, перед ним, прикрывая себя и сотника двумя щитами, Сарыч. Но самым неприятным для горцев было то, что на обоих склонах виднелись вскинувшие к плечам самострелы русские стрелки. Они не стреляли, хотя были готовы сделать это в любой миг по сигналу своего военачальника. Но что должно привести в действие изготовившихся к бою самострелыциков, дружинников, стоящих спинами к склонам и только защищавшихся при нападении на них, катившийся по дну ущелья живой вал копьеносцев, не уничтожавших, а лишь теснивших врагов?

Вскоре горцы получили на это ответ. Когда копья и мечи русичей перестали грозить смертью, у них появилась возможность проверить, что находится в оставшихся без охраны носилках. Как только к ним протянулись несколько рук, тут же протрубил рог русского военачальника и пропели в воздухе стрелы. Проявившие любопытство смельчаки до единого пали на землю мертвыми, но к носилкам бросилась уже Целая толпа горцев. Снова затрубил рог, и хлынувший ливень стрел в считанные мгновения заставил остатки толпы разбежаться в стороны, завалив носилки грудами трупов.

А вал русских копьеносцев во главе с десятским Всесла-вом приближался к носилкам, вот их первая шеренга всего в трех десятках шагов от ближайших. Отступавшие перед ними Доселе беспорядочно и почти без сопротивления горцы стали пятиться медленнее, уплотнять свои ряды, принимать боевой строй. Когда русичи покрыли половину оставшегося до носилок расстояния, группа горцев в несколько десятков человек, укрывшись щитами и подняв мечи, бросилась на копьеносцев. И вновь затрубил рог на склоне ущелья, и стрелы настолько проредили толпу рискнувших оказать сопротивление горцев, что уцелевшие в испуге шарахнулись назад.

Теперь стало ясно, что русичи пребывали в бездействии до тех пор, покуда им не оказывалось сопротивления либо не делалось попытки приблизиться к носилкам. Русичи не нападали первыми не потому, что не желали сражаться, а потому, что считали сражение выигранным и попросту не хотели проливать напрасно ни своей, ни чужой крови. Прекратив бой, они предоставили врагам возможность добровольно покинуть поле проигранной битвы, а самых непонятливых подталкивали жалами копий и стрелами.