Мечи Марса

Тут поднялся настоящий тарарам. Командующий Береговой Охраны высказался первым:

— Неужели вы пытаетесь, мистер Темпер, доказать мне, что воплотился в жизнь миф о Зевсе и Европе?

Продолжать дальше было бесполезно. Эти люди ничему не поверят, пока не увидят всего воочию. Я решил, что самое время дать им такую возможность и взмахнул рукой.

Мои ассистенты притащили большую клетку на колесах. Внутри нее, припав к полу, смотрела на нас обезьяна в маленькой соломенной шляпке, в розовых нейлоновых штанишках и с очень кислой физиономией. Сквозь дырку, вырезанную в штанишках, торчал длинный хвост. Строго говоря, как я полагаю, ее нельзя было классифицировать как человекообразную. У человекообразных обезьян нет хвоста.

Антрополог с первого взгляда увидел бы, что это вообще не обезьяна. У нее действительно была морда с далеко выступающими челюстями, длинные волосы, покрывающие все тело, длинные руки и хвост. Но ни у одной из обезьян не было таких ровных, высоких бровей или такого большого крючкообразного носа… или ног, столь длинных по сравнению с туловищем.

Когда клетка остановилась рядом с трибуной, я сказал:

— Господа, если все, что я сказал, кажется вам не относящимся к делу, то я уверен, что через несколько минут мне удастся убедить вас, что я вовсе не морочу вам голову.

Я повернулся к клетке, поймал себя на том, что едва не поклонился, и произнес:

— Миссис Дархэм, будьте любезны, расскажите этим господам, что с вами случилось.

Я стал ждать, предвкушая тот срам, который испытают все эти важные господа, сообразив, что одному маленькому агенту УЛН удалось больше, чем всем им, вместе взятым. Я ждал этой минуты со вчерашнего вечера, когда мои ребята изловили миссис Дархэм в окрестностях города.

Я ждал.

Ждал…

Миссис Дархэм отказалась вымолвить хотя бы одно слово. Как я ее ни уговаривал. Мне оставалось только встать перед ней, на колени и умолять. Я пытался объяснить ей, какие гигантские силы приведены в действие и что в своей розовой безволосой ладони она держит судьбу всего мира. Но она не желала открыть рот. Кто-то оскорбил ее достоинство, и единственное, до чего она снизошла — это дуться на нас, повернувшись спиной и помахивая хвостом над розовыми панталонами.

Более злющей женщины мне не доводилось встречать. Неудивительно, что муж сделал из нее обезьяну.

Триумф обернулся полным фиаско. Важных шишек невозможно было убедить одной только магнитофонной записью. Они лишний раз удостоверились, что мозгов у меня меньше, чем волос, и проигнорировали просьбу задавать вопросы. Майор Льюис презрительно улыбалась.

Что ж, для выполнения моей миссии, все это не имело особого значения. Полученный мной приказ отменить они не могли.

В 7 часов 30 минут этого же вечера я был в окрестностях города с группой офицеров и своим боссом. Хотя луна только что взошла, света ее было достаточно, чтобы читать. Всего в десяти метрах от нас заканчивались и снег, и холод — и начинались зелень и тепло.

Генерал Льюис, отец майора, сказал:

— Мы даем вам два дня, мистер Темпер, чтобы наладить контакт с Дархэмом. В 14 часов, в среду, начнется наступление. Морские пехотинцы, вооруженные луками, дротиками и пневматическими ружьями, с кислородными масками на лицах будут десантироваться на планерах с герметическими кабинами. Планеры совершат посадку на федеральном шоссе номер 24 чуть к югу от окраины города, там, где сейчас два огромных луга. Пешим строем морские пехотинцы двинутся по Адам-Стрит и выйдут в центр города. К тому времени, я надеюсь, вы обнаружите и ликвидируете источник этой заразы.

«Ликвидируете», насколько я понял, значило «убьете». По лицу генерала было видно, что он сомневается в том, что я смогу это сделать. Я не нравился генералу не только потому, что был штатским, обличенным полномочиями непосредственно президентом, но и потому, что обстоятельства моей миссии вместе с его дочерью были, по меньшей мере, далеко не общепринятыми. Алиса Льюис была не только майором и женщиной — она была в высшей степени привлекательной и молоденькой для такого звания.

И вот она стояла, дрожа, в одном бюстгальтере и трусиках, пока сам я раздевался до трусов. Как только мы окажемся в лесу, то снимем с себя и остальное. В чужой монастырь со своим уставом…

Морские пехотинцы с луками и дротиками — неудивительно, что вояки были такими жалкими. Однако на территории, контролируемой профессором и его Пойлом огнестрельное оружие просто не действовало. А вот Пойло действовало, да еще и как, сейчас же вырабатывая пагубное пристрастие к нему всех, кто только его пробовал.

У всех, кроме меня.

Я был единственным, кто считал, что не подвержен его воздействию.

Доктор Дуэрф задал мне несколько вопросов, пока кто-то пристегивал к моей спине десятилитровый бидон дистиллированной воды. Доктор был психиатром из Колумбийского университета, подготовившим меня к тому, чтобы устоять перед Пойлом.