Мечи Марса

Другие студенты сообщали, что теперь у Дархэма появилась отличная возможность добиться исключения Поливайноса из университета, хотя тот входил в юношескую сборную страны. Профессор, однако, не сообщил о происшедшем декану. Слышали, как он ворчал, что Поливайнос — осел и это видно всем. Один из студентов сообщил, что ему показалось, будто от профессора попахивает спиртным, но он, должно быть, ошибся, ибо то, что профессор не прикасался к хмельному, стало притчей во языцех по всему университету. Немалую роль в этом, казалось, играла его жена. Она была ревностной трезвенницей, современной последовательницей Френсиса Уилларца.

Возможно, все это покажется не относящимся к делу, господа, но я заверяю вас, что это не так. Вот показания еще двух студентов. Оба клянутся, что видели горлышко бутылки, торчавшее из кармана пальто, висевшего у профессора в кабинете. Пробки в бутылке не было. И хотя на улице был жуткий мороз, но у профессора, известного своей неприязнью к холоду, оба окна были открыты. Вероятно, для того, чтобы выветрился запах.

После стычки доктор Дархэм пригласил Пегги Рурк в свой кабинет. Мисс Рурк вышла оттуда через час, вся в слезах, с раскрасневшимся лицом.

Она рассказала соседке по общежитию, что профессор вел себя, как безумный. Он будто бы сказал ей, что влюбился в нее с того дня, когда она впервые переступила порог аудитории. Что он старый и некрасивый, чтобы даже мечтать об ответном чувстве. Но вот теперь, когда все изменилось (что — «все»?), он хочет убежать вместе с ней и умоляет ее… Ну да, профессор нравился Пегги, но не настолько же, чтобы убегать с ним! И тогда Дархэм сказал, что к вечеру он будет совсем другим человеком — совершенно неотразимым…

Несмотря на несколько необычные события, все казалось тихим и спокойным, когда Поливайнос привел Пегги Рурк на вечер второкурсников. Курировавший вечер Дархэм поздоровался с ними, как будто ничего не произошло. Жена его также, как будто, не чувствовала чего-либо неладного. Это само по себе было странным, ибо миссис Дархэм была из тех жен преподавателей, мимо уха которой не может пройти ни одна университетская сплетня. Более того, женщина в высшей степени нервная, она не умела скрывать свои чувства. Да и профессор ни в чем ей не перечил. Он был объектом насмешек, так как находился явно у нее под каблуком, и миссис Дархэм частенько делала из него посмешище. Однако в тот вечер…

Майор Льюис укоризненно посмотрела на меня.

— Мистер Темпер, вы бы не могли пропускать такие подробности? Эти джентльмены очень заняты и им нужны только голые факты. Повторяю — голые факты.

— А голые факты таковы, — улыбнулся я. — Позднее в тот вечер, когда танцы закончились, миссис Дархэм в истерике позвонила в полицию и сказала, что ее муж сошел с ума. О том, что он выпил, даже говорить не приходилось… Такое для нее было абсолютно немыслимым. Он бы не осмелился…

Майор Льюис опять с недоумением посмотрела на меня. Видимо, она никак не могла понять, что все эти подробности были необходимы.

— Один из полицейских, который ответил на ее звонок, позже сообщил, что профессор, бродил по снегу, одетый только в брюки, из кармана которых торчала бутылка, и поливал красной краской прохожих. Показания другого полицейского несколько иные. Он заявил, что профессор брызгал краской из ведра с помощью кисти.

Чем бы он ни пользовался, он сумел покрасить свой собственный дом и дома некоторых соседей от крыши до фундамента. Когда приехали полицейские, он вымазал краской их машину и залепил им глаза. Пока они прочищали глаза, он исчез. Еще через полчаса он исполосовал краской женское общежитие и напугал до истерики немало его обитательниц. Затем он проник внутрь и, оттолкнув консьержку, пробежал по коридорам, поливая краской всех, кто высовывался из комнат, а затем, не найдя Пегги Рурк, исчез.

Я добавлю, что все это время он хохотал, как безумный, и громко кричал, что перекрасит в этот вечер весь город в красный цвет. Мисс Рурк ушла вместе с Поливайносом и несколькими друзьями в ресторан. Позже, проводив друзей, они направились, очевидно, в женское общежитие. Однако туда они так и не пришли. Ни их, ни профессора больше не видели. Не видели в течение двух лет, которые прошли между этим инцидентом и тем временем, когда перестали выходить газеты в Онабеке. Наибольшее распространение получила версия о том, что безумно влюбленный профессор убил и похоронил их, а затем исчез, неизвестно куда. Но я предпочитаю — и не без оснований — верить совсем иному.

Поспешно, ибо я уже видел, что моя аудитория забеспокоилась, я рассказал о появившемся, будто бы ниоткуда, быке в нижней части Мэйн-Стрит. Позже со всех скотных дворов пришли сообщения, что не обнаружено пропажи ни одного из быков. Тем не менее, его видели слишком многие, чтобы можно было отмахнуться от этого факта. На глазах сотен людей он переплыл реку Иллинойс с голой женщиной на спине. Женщина эта размахивала бутылкой. Затем бык и, соответственно, женщина, устремились к лесу, где и исчезли.