Меч войны

   — Я думаю, что шторм был действительно проявлением воли Бога, ибо шторм и не возникает иначе. Я верю, что в Книге Судеб написано, что французские корабли приблизятся к нам и нам придётся покинуть английский корабль. Это — кисмет[55], то, что мы достигли земли. Однако, высокочтимый отец, я не верю, что появление Абдула Масджида было предопределено Богом. Кисмет проявился лишь в его смерти.

Анвар уд-Дин задумчиво погладил бороду.

   — Но ты сказала, что убил его иноземец, Хэйден Флинт?

   — Он и я, вместе.

   — А ты согласна с тем, что думает Мухаммед? Что Махфуз заплатил Абдулу Масджиду, чтобы тот убил его?

   — Нет, высокочтимый отец. Я думаю, что Шахбаз-бегума могла сказать ему о рубине, но я считаю, что всё остальное было следствием жадности Абдула Масджида. Он хотел захватить рубин, овладеть им лишь ради денег.

Он хмыкнул.

   — Тогда он заслуживал смерти. Как тебе, так и иноземцу, следовательно, прощается его кровь.

   — Благодарю вас, высокочтимый отец.

Это была всего лишь формальность, но Анвар уд-Дин любил скрупулёзность во всём, что касалось его обязанности следить за исполнением закона. «Именно это делает его мудрым управляющим, — думала она. — Внимание к мелочам. Вот почему он будет умелым последователем низама, если это — кисмет».

   — Теперь, — продолжил он, — расскажи мне о рубине и иноземце. И скажи: что, ты думаешь, на уме у Мухаммеда?

   — Из этих трёх вопросов, высокочтимый отец, последний — самый насущный. С тех самых пор, как вы назначили Махфуза своим преемником, целью Мухаммеда стало убить его. Я верю, что он скоро предпримет серьёзную попытку совершить это, и, если это произойдёт, он должен будет включить в свои планы убийство матери Махфуза, а также и...

   — А также?

   — А также и вас, высокочтимый отец.

Анвар уд-Дин продолжал поглаживать бороду; его глаза увлажнились. Он выбрал Ясмин в жены Мухаммеду, и выбор его оказался верным. Мухаммед был непостоянным и изменчивым в юности, дерзким и нетерпеливым, опасно сосредоточенным на стремлении к власти. Необходимо было использовать различные хитрости, чтобы опрокинуть его планы, и одной из них стала эта маленькая черноглазая девочка, которую привёз из Агры её отец.

   — Как он совершит это?

Она высказала свои предположения как можно более бесстрастно, но он видел, с каким отвращением ей приходится исполнять долг, который он возложил на неё.

   — А что с рубином? — спросил он вдруг.

Она замешкалась с видимой неловкостью.

   — Этот вопрос более трудный. Судя по тому, как люди относились к нашему появлению в городе, этот секрет уже не является тайной ни для кого.

Утвердительным жестом он согласился, восторгаясь её хитростью. Она умела показать, что предлагает больше, чем от неё ожидают, и тем самым побуждала неосторожного собеседника к тому, чтобы самому открыть больше, чем он хотел. Но в данном случае он решил быть снисходительным и открыться перед ней.

   — Да. Ты совершенно права. Умар выпустил эту историю наружу. Можно предположить, что в Индостане каждый знает о рубине и его способности разорвать проклятие, тянущееся за Кох-и-Нором.

   — Тем самым вы объявили о себе как о преемнике низама. В Хайдарабаде не оставят этого без внимания, и, если вы не хотите навлечь гнев Асаф Джаха, вам следует держаться в тени. Говорят, у низама короткий разговор с теми, кто угрожает его власти. Я бы подождала, пока не утихнут первые последствия вашего шага. Семя посеяно, а полить его, чтобы оно взошло, можно в будущем. На вашем месте я не вступала бы сейчас в борьбу за власть с возможными преемниками Асаф Джаха. Я бы подождала, когда он умрёт.

Он глядел поверх её головы, смущённый, как всегда, её самонадеянностью, но довольный глубиной восприятия и искренностью её ответов.

   — Ты бы подождала?

   — Да, высокочтимый отец. Я бы поступила так. То есть если бы я была на вашем месте. Пожалуйста, извините меня.

Она покраснела, и он решил не замечать её промаха.

   — Этот иноземец, — сказал он, зная, что должен вскоре призвать к себе этого человека. — Расскажи мне о нём.

Пока она говорила, он слушал вполуха и вскоре, вздохнув печально, предался размышлениям о своём сыне. Мухаммед был опасным глупцом. Его героем был Аурангзеб, последний из великих императоров-Моголов, занимавших императорский маснад в Дели. Как и Аурангзеб, Мухаммед отказался бы от мудрого согласия с индусами, которого достиг Великий Акбар. Как и Аурангзеб, Мухаммед возобновил бы сбирание подушного налога с неверных, изгнал бы европейцев, чьи порты и фабрики приносят столько дохода. Он начал бы священную войну, джихад, по всему Югу. Если бы Мухаммед стал набобом, война против немусульман началась бы с разрушения индуистских храмов и закончилась бы разрушением Карнатики как независимого, де-факто, государства.