Меч Томаса

– И ты. Но для нее он рукастее. Ну не хочет она кочевать по миру. Если только немного и в удовольствие. Женщине всегда нужен свой угол. Она там делает уют и очаг.

Савмак тяжко вздохнул. Уют и очаг ему сейчас делать негде.

– Сделаю, – сказал он с суровой решимостью.

Олег промолчал и ухватился за ручку горелки, поддавая огня. Дирижабль поднялся выше и резво помчался вперед высоко над верхушками деревьев. Его крупная тень ползет чуть в стороне, солнце светит радостно и дружелюбно, словно там внизу нет никаких послушников, а бывший генерал с болотницей не отбиваются от них. Волхв выдохнул – эти точно выжили, да так выжили, что догнали послушников и поблагодарили. Со всех сторон. Другой вопрос – зачем послушники их выслеживали настолько дотошно, что аж напали, зная, что один раз уже проиграли.

Олег покосился на Люсиль, та влезла в безразмерную рубаху и штаны, подпоясалась и сидит на ящике, поджав колени, глядит вдаль.

– Что-то часто тебя пытаются принести в жертву, – заметил он.

Люсиль вздрогнула и обернулась. В ясных глазах смирение и робость.

– Да… – протянула она.

– Может, все-таки расскажешь?

– Все дело в моей семье, – ответила она грустно.

– А что с ней не так? – оживился Савмак.

По лицу Люсиль прокатилась тень печали, она глубоко вздохнула, ресницы быстро запорхали в попытке смахнуть влагу, но одна капелька все же прорвала запруду и сверкающей дорожкой прокатилась по щеке. Люсиль смахнула непрошенную гостью и продолжила:

– Дело в том, что оба моих родителя – члены ордена. Об этом я узнала недавно, когда подслушала их разговор. Они говорили о могущественном артефакте – о Мече, который должен возвеличить орден над всем миром.

Савмак хмыкнул.

– Ну и замашки у вашего ордена, я скажу.

– Не у нашего, – поправила Люсиль, – а у их. Я должна была стать членом ордена, когда достигну двадцати лет, это как раз пару дней назад было.

Савмак не понял и переспросил:

– Посвящение в орден, что ли?

Люсиль покачала головой.

– Нет, – пояснила она, – достижение двадцати лет.

– Ой! – воскликнул ратник. – Так у тебя, значит, праздник. А мы ни сном ни духом!

– Не до праздников сейчас, – отозвалась Люсиль и стала говорить дальше: – Из их разговора я услышала достаточно, чтобы понять – они жаждут безраздельной власти над миром. Чтобы все служили им, как рабы, и чтобы воля их была законом.

Олег скривился и обмолвился:

– Века идут, а желания те же.

Люсиль кивнула, словно поняла.

– Я всегда считала, что у людей должна быть воля и свобода выбора. Нельзя превращать их в скот.

– Некоторые считают, что людям нужен пастырь, – заметил Олег тихо.

Люсиль натянула непомерно длинную рубаху на колени и сказала:

– Может, и нужен. Но это не означает полное лишение воли. Вы пастор, вам не понять моего рвения сделать так, чтобы люди могли жить по своим правилам. Но я верю – придет время, когда человек сам будет решать, что ему делать.

Олег подкрутил горелку и сдвинул ручку лопастей в сторону, направляя дирижабль правее. Люсиль со своим пылом и задором права, но лишь отчасти.

– Так правила все же должны быть? – поинтересовался он.

Люсиль кивнула.

– Конечно!

– Значит, кто-то их должен создать, – заключил Олег.

На лице Люсиль мелькнули озадаченность и растерянность, мгновение она медлила, потом сказала уверенно:

– Все равно человек имеет право выбирать, как ему жить, а не быть рабом тех, кто решил, что он лучше других. Когда я узнала о планах ордена, то поняла, что не смогу сидеть сложа руки, пока он пытается захватить власть в мире. И становиться членом такого культа я не собираюсь.

Савмак приложил ладонь к груди и сказал с жаром:

– Молодец! Я б с таким в одном поле не сел бы.

В подтверждение слов он кивнул так резко, что хрустнули шейные позвонки.

– Порыв твой чист и понятен, – заметил Олег. – Но гоняются они за тобой зачем?

– Когда заявила, что не стану проходить посвящение в орден, – ответила Люсиль, – меня объявили еретичкой, отступницей и приговорили к ритуальному жертвоприношению на костре. Я сбежала и отправилась на поиски Меча. Вот и вся история.

Олег кивнул. Люсиль хоть и взбалмошная, но с добрым и чистым сердцем, порыв ее сделать всем людям благо ему понятен, хотя ее способ детский и бесхитростный. Человечество пока на том этапе жизни, когда ему действительно нужен пастор. Но не такой, как пророчат религии или орден фанатиков. Нужно понимание и сознательность, а для этого слепой веры мало.

– Что ж, – протянул он задумчиво, – Меч надо отыскать до того, как этот орден получит безраздельную власть.