Меч, рассекающий листья

– А с баранами так: Представь себе маленькую Японию, а в ней тысяча восемьсот школ по выковке мечей. Я повторю цифру, чтобы до тебя дошло. Тысяча восемьсот.

– И что это значит? – Панчик напряг лицо, пытаясь уловить ход мысли Витька. – Будь любезен, проясни этот параграф.

– Это значит, Родион, что ты окончательно испортился и не хочешь думать над цифрами. Это значит, что почти в каждой крупной деревне у них была не просто кузня, а целая школа с учениками. Вот ты приехал, предположим, в Переясловку, а там школа кузнецов. И на Хору тоже школа. И в Вяземске… Куда бы ты не приехал – везде школы. А в этих школах тридцать две тысячи оружейников.

– Впечатляет!

– Вот и я о том же. И скажи на милость, кто из них мог выковать нашу ворону?

– Но ведь кто-то её всё-таки слепил? – не унимался Панчик.

– Это верно. Меч японский, и это самое главное. Но цена от этого выше не станет, даже если ты на глазах у японцев будешь резать бороды и рубить гвозди. Кстати, рубит. И нисколько не тупится.

– За что я уважаю русских мужиков: любят на прочность всё острое проверять. Ты мне сможешь сказать, что это за меч?

– Я могу сказать, к какой категории он не относится.

– Годится. Извини, Виктор, а тебя Рыжим не дразнят?

– Обижаешь. А как же меня ещё дразнить. Я же рыжий. И в институте, и в школе, и в саду. Но вот считай, – Рыжий стал загибать пальцы на левой руке. – Это не древний, однозначно.

– Согласен. Сам не хочу с государством связываться.

– Вот именно. Вычеркнем и последнюю строчку.

– Ну да. Чем мы хуже других?

– Остаётся четыре. От двадцати тысяч до пол-лимона. Может и больше.

– Теперь можно идти на дело, – в шутливом тоне заявил Панчик.

– Это без меня. Мокрые дела не для меня, совесть потом заедает. Кстати, как ты собираешься его умыкнуть? Если не секрет. В брюки засунуть? И остаться без кое-чего.

– Не секрет. Пока не знаю, честно признался Панчик.

– На самом деле у меня тогда реально была возможность вынести его.

– Например.

– Можно было в планшет запихнуть. Или в зонтик для фотосъёмки спрятать.

– А ручку?

– А рукоятку в штаны.

– Это весело.

– Мне не очень. У меня тогда крышак съехал напрочь. Я себя уже крутым коллекционером возомнил. Польский палаш, шашки, ножей чемодан. Топор времён Ерофея Хабарова. Мне же ещё один кузнец временами подкидывал свои изделия, типа казачьих шашек. Саня Химич со станкостроительного завода. Неплохо делал. А тут ещё один катан с неба валится. Башню снесло, как у тигра немецкого. Ходил как чумной, в голове шумит. Не спал сутками. Меч-то натуральный.

– Реальный, ты хотел сказать?

– Это у братвы реальное всё. А тут подлинное.

– Вот как этот армянский коньяк, – поддакнул Панчик, выжимая из бутылки последние капли жидкости.

– Должен разочаровать тебя. Это подлинная домашняя самогонка, налитая в армянскую посуду.

– А вы, батенька, лгун!

– Это я тебя разыграл, пользуясь случаем. И теперь тебя будет мучить вопрос: что было в этой бутылке. А потом меня дёрнул чёрт полирнуть его, – продолжил Витёк. Он закрыл глаза и неожиданно вздрогнул, и как будто сжался в комок. Панчик не стал его отвлекать от тяжёлых воспоминаний, просматривая снимки очень острого и опасного оружия. Снимки были выполнены в разных видах, что говорило о серьёзном подходе к делу.

– Ты когда-нибудь косой косил? – спросил Рыжий. – Обычной литовкой, траву.

– Пару раз, может, и косил. Когда на слободке жили, мне вообще-то не разрешали косу брать. У тёщи в деревне как-то косил.

– Она у тебя русская?

– Хохлуша, – кивнул Панчик.

– Поздравляю. Ну ты в курсе, что точить косу очень опасно, особенно если не делал этого никогда. Вот так и я. Мой-то клинок, что с Китая привёз, хоть и острый, но не как бритва. Лежит себе в ножнах, хлеба не просит. У меня и мыслей не возникало шлифовать его. А с этим зкспонатом, словно за руку кто тянул. Одно неловкое движение, и… Даже боли не почувствовал сначала. Смотрю, а полпальца уже висит на коже, и кровища ручьём льётся.

– Пришить не пробовал?

– Ага, нитками. Это в кино всем пришивают. А в реальности без денег хрен что пришьют, особенно у нас, в Хабаровске. Отрезать – всегда пожалуйста.

Витька опять дёрнуло, после чего он снова полез в шкафчик, как догадался Панчик, за новой бутылкой армянской самогонки.

– В натуре самогон? Пьётся не хуже коньяка. Даже на вид не отличить.

– Это виски, обижаешь! Изготовление такого напитка люди держат в строжайшем секрете. Это тоже творчество. – Витёк мотнул рукой и посмотрел на часы. – Скоро полезут из нор мои соседи грабить твой «Краун». Между прочим, классное точило.

– Спасибо, – путаясь в согласных, поблагодарил Панчик. – Значит, у меня есть ещё немного времени.

– Немного есть. Думаю, на эту бутыль как раз хватит.

– Ну, тогда наливай. Только по чуть-чуть.

Панчик прекрасно понимал, что за руль в таком виде садиться никак нельзя, но ему было на редкость так хорошо от компании рыжего Витька, что он бы обиделся, если бы на этом всё закончилось. Его так же удивляло, что его телефон молчит. Это был особый знак.

– И за что тебя уволили? – мотая головой, спросил Панчик.