Меч не знает головы кузнеца

Марианна, родная! Я не хочу тебе надоесть, я не могу позволить стать для тебя обыденностью, как уже писал - иначе, мне суждено тебя потерять, а это смерти подобно. И все-таки, если сейчас влетит твой почтовый голубь - я не сумею устоять. И душа рвется к тебе, и вырывается, и взмывает в небесную синь каждый день и каждую ночь - ты сумеешь различить ее лишь по этим скупым строчкам письма. Она вряд ли надоедлива - моя душа, не то, что бородатое, изрезанное шрамами лицо. Как бы там ни было - ты не ответила ни на одно из четырех моих последних посланий за суматохой дел и событий. Это мелочь по нынешним неспокойным временам. А вот, представь себе наши два замка, и я шлю тебе письмо с самым быстрым гонцом. Потом еще... И еще одно. А потом, не получив ответа, либо принимаю яд из рук кормилицы либо еду штурмовать твой замок во главе шайки головорезов. Какая острота! Первый предмет, брошенный тобой со стен осажденной крепости, убивает меня наповал, и ты даже слезинки не прольешь над моим бездыханным телом. Так вот. Если бы спросили меня боги, что надобно мне в этой жизни - я попросил бы заключить тебя в самую высокую башню на Земле, до вершины которой мог бы добраться лишь сам. Будь же прекрасным исключением из общего правила! Поэтому, когда я полезу вверх по лестнице - ты не торопись ее ломать, не торопись резать веревки. Лестница еще слишком длинная, больно стены твоего замка высокие. Тем тревожнее и увлеченнее будет мое роковое восхождение. Но ведь, не неприступные же они! Да ты и так гордо взираешь с балкона, как с крепостных стен, к которым я придвинул лестницу. Не отталкивай ее сразу царственной ножкой. Дай мне залезть повыше, чтобы при падении сломать шею, а не просто ушибиться. ... Я как представил, что на полмесяца, бесконечно долгих полмесяца ты уедешь - сосчитал по пальцам, на сколько ночей и дней, полных одиночества, я расстанусь с тобой... Лучше бы и не представлять. Ощущение твоей близости, когда ты рядом - это просто неописуемо, словно какие-то ласковые волны счастья нежно качают меня... И вот лишиться этого на невозможно длинные полмесяца?! Ах, я бесконечно признателен тебе, милая моя, родная Марианна! Хотя бы только за то, что ты даешь мне возможность вновь пережить искренние, светлые, незамутненные никакой корыстью чувства. И сделать хоть что-то для тебя - означает, прежде всего, продлить собственное существование. Уезжай! Скорее, уезжай прочь - потому что знать, как ты близка и недосягаема - худшая из пыток. Ты будешь там одна, ты многое передумаешь. Суета этого мира схлынет - все предстанет в истинном свете. Может быть только там, на теплом берегу, ты поймешь, что не будет в твоей жизни другого, более сумасшедшего Ридара. Остальные - они уже будут расчетливы. А я теперь перед тобой, как на ладони. И никто не скажет тебе все, как есть, кроме меня. Но, я надеюсь, до встречи! И раз мне отказано в милости коснуться твоих коленей, считай, что я впился в одних своих мечтаниях в твои молчаливые холодные губы. Ей-ей, даже такие, я бы не оставил их вовек, я желал бы вечно пить из их источника. А ты, словно Фрейя из пены теплого моря, сойдешь на берег и ни разу не вспомнишь обо мне. Ты будешь нежиться в раскаленном песке, и капли терпкого вина заскользят у тебя по груди, пьяня голову ветром свободы. Я вижу это, как наяву, но я не смею тревожить твоего уединения на том южном берегу. Как много бы я отдал за то, чтобы лишь день провести бы там с тобой, чтобы я мог разбить рядом наши шатры, и, зарывшись в песок, строить немыслимые замки. Они - и шатры, и эти замки - куда приятнее мрачных стен наших северных твердынь. Одно твое слово, один твой взгляд, одно твое касание - мои невероятные сооружения обретут плоть и кровь. Лучшие мои строки - тебе, все победы тоже тебе. Вся моя жизнь - одной лишь тебе, лишь тебе, Марианна! А ты все-таки дремлешь там, под лучами коварного солнца, уже в мечтах и грезах, и мне нет там места... Наверное... Мечтай же, а я, слишком груб и неотесан для твоей мечты. Но таким я уродился... и только одной единственной Женщине дано переделать меня, если она загадает. Душно, как душно в этом тесном мире. Надо вырваться из порочного круга! У нас одна жизнь, а в следующей коварные боги могут не свести нас вновь, хотя я помню, мы не раз встречались там, в глубине веков. У нас были иные имена, и тела были разные, и судьбы. Сведя нас, они - бессмертные каждый раз нас разводили вновь. Ты взирала на мой силуэт из темноты, ты внимала моему голосу, но на балкон взбирался совсем иной. Я клялся тебе страшными клятвами, но исчезал на много лет, а вернувшись, так и оставался один... Как давно все это было... Ты выводила меня из лабиринта, ты давала мне яблоко... А мне было надо все время что-то иное, и я разменивал Твою... Твое... расположение на мелочи жизни. Я дурак был, поверь мне. Я ничего не понимал тогда. Сейчас. Здесь, в этот год, век, эпоху, на этом Круге Земном я говорю тебе, Марианна - мне никуда от тебя не деться, прогони - ты останешься со мной. Но, лучше, не спеши с этим. Ведь, прозревший мужчина, стоит слепца. Слепец не разбирает, к чьим коленям он припадает, а я обнимаю твои, только Твои, и иных не желаю знать. Я жаждал бы целовать только эти уста, я мечтал бы шептать день и ночь только в твои терпеливые ушки, и только эти чудные ласковые волосы я хотел бы осторожно ворошить грубыми изрезанными пальцами, и только твоему голосу внимал бы я - одно лишь Твое слово, одно лишь Твое касание, один лишь Твой жест.