Меч мертвых

— Ты кто таков? — спросил он, когда между ними осталось пять-шесть шагов и они с Искрой на всякий случай отвязали с ног лыжи. — Что здесь делаешь?

Он с лета не давал себе поблажек, стараясь разговаривать со словенами по-словенски, и больше не боялся оплошать в разговоре.

Лесной житель неожиданно усмехнулся. Усмешка вышла неприятная и донельзя кривая, потому что один глаз и половину лица прятала широкая кожаная повязка. Он сказал:

— Я приеду к тебе, сын Рагнара, на твой остров и спрошу тебя о том же. Что ты мне ответишь?

Молодой викинг на миг даже остановился. Дерзкими были речи незнакомца, но не слова огорошили, а то, что человек произнес их по-датски, и говорил он на родном языке Харальда, как датчанин. И одноглазый откуда-то знал его. Откуда?.. Харальд даже попробовал мысленно стереть с его лица кожаную повязку и уродство, наверняка под нею скрывавшееся. Он все равно мог бы поклясться любой клятвой, что никогда не видел его. Он сказал:

— Зачем ехать на Селунд? Я и здесь тебе сумею ответить так, как мы, сыновья Лодброка, всегда отвечаем на неучтивые речи…

Его рука не торопясь потянулась к мечу, он не сводил глаз с чужака — как-то тот, безоружный, отнесется к угрозе? Ведь понимает небось, что двое богато одетых юнцов тоже не одни шастают по чащобам!.. Рассудительный Искра попробовал остановить его.

— Плохо, — покачал головой молодой Твердиславич, — начинать сразу ссорой! Скажи, чуженин, не видел ли ты вчера на закате где-нибудь здесь подбитого волка? Мы…

Договорить Искра не успел. Харальд вытянул руку, указывая на теплые сапоги незнакомца:

— Да он венд!.. Это Хререка конунга человек!.. Подсыл тайный! Соглядатай!..

Меч коротко зашипел, вылетая из ножен — Харальд бросился вперед. О том, что Рюрик послал воеводу Сувора с малой дружиной устраивать возле порогов заставу, в Новом Городе знали. Там пролегала граница, о которой договорились между собою князья, и на своей стороне каждый волен был делать, что пожелает. Однако зимовьюшка, где обосновался одноглазый варяг, стояла — не сказать в глубине новогородских земель, но уж и не на сумежье — прочно по сю сторону. Что делать здесь воину ладожского князя, да еще тайно?..

…А он был воином, да таким, каких Харальду еще не доводилось встречать, хоть и ходил он в учениках у лучших бойцов, у старших братьев и у Хрольва ярла по прозвищу Пять Ножей. Он не побежал от меча, не попытался схватить брошенное полено. Шагнул, как показалось Искре, под самый удар, вскинул руки навстречу… Все произошло гораздо быстрей, чем можно про то рассказать. Левая ладонь одноглазого встретила руку Харальда, опускавшую тяжелый клинок, и, вписавшись в движение, увела ее по безопасному кругу, не дав себя зацепить. А правая, с согнутыми, как кошачьи когти, пальцами, коротко и резко впилась Харальду в лицо. Молодой викинг даже головы отдернуть не успел. Он никогда не видел, чтобы так оборонялись от меча. Или так нападали. Ему показалось, будто в лицо — в лоб над переносицей, под подбородок и в обе щеки как раз под глазами — одновременно попали четыре стрелы. Слепящим потоком хлынули слезы, он понял, что глаз у него больше нет, и хотел закричать, но не смог даже и этого. Способность дышать изменила ему, как и зрение. Он хватал воздух ртом, пока багровая тьма, окутавшая сознание, не превратилась уже в настоящую черноту.

Варяг носком сапога отбросил черен меча подальше от безвольной Харальдовой ладони.

— Когда очнется этот недоношенный, — устало обратился он к Искре, — скажи ему, что я не подсыл.

Харальд был жив — он корчился и вздрагивал на снегу и, наверное, впрямь должен был скоро прийти в себя. Искра понимал: в его положении самое разумное было остаться смирно стоять. Потому что одноглазый и с ним сотворит все, что пожелает, как с Харальдом, только еще быстрее и легче. Он, наверное, сумеет разделаться даже с Эгилем, если тот прямо сейчас выбежит из-за кустов… Искра покачал головой и ответил, зная, что обрекает себя:

— Такого не бывало еще, чтобы моих побратимов калечили у меня на глазах, а я спокойно смотрел. Я не хотел ссориться с тобой, чужой человек!

— Ты не так сноровист, как он, зато ты умней, — кивнул одноглазый. — Вот только не хватило твоего ума отсоветовать ему на меня нападать. А еще лучше — совсем сюда не сворачивать.