— Почему? — спросил Эгиль берсерк, когда Харальд поделился с ним этим наблюдением. — На мой взгляд, они построены не так уж и бестолково. Они даже способны нести весла на борту, когда люди гребут. Вендов я люблю не больше твоего, но не у всякого мастера получается так хорошо.
Эгиль, сын Тормода по прозвищу Медвежья Лапа, был сед, голубоглаз и могуч. Он всю жизнь прожил в доме у Рагнара конунга, своего побратима, сопровождал его в бессчетных походах и, как говорили, несколько раз спасал ему жизнь. Были даже и такие, кто видел, как Эгиль впадал в боевое бешенство и с медвежьим рычанием обрушивался на врага, делаясь неуязвимым для стрел и мечей. Он заслужил свое прозвище после того, как голым кулаком, без оружия, снес череп какому-то валландскому великану, подобравшемуся к Лодброку сзади. Последние несколько зим меч и щит старого берсерка большей частью висели на столбе в доме: как и его конунг, Эгиль Медвежья Лапа все реже отправлялся в боевые походы. И брал в руки оружие только затем, чтобы вразумлять молодых. Правда, когда он это делал, сразу становилось ясно, что зимы, выбелившие голову Эгиля, не отняли у него ни силы, ни мастерства.
«Я хочу, чтобы ты был рядом с моим сыном, если ему не повезет в Гардарики», — сказал Эгилю конунг. Медвежья Лапа тотчас подозвал молоденькую рабыню, делившую с ним ложе, и велел перенести свое одеяло на вендский корабль. Теперь, наверное, девушка горевала, лишившись могучего покровителя, и вовсю грозила его именем молодым воинам, желающим утешить красавицу. Эгиль был, может, и сед, но легок на подъем, как не всякий мальчишка. Кроме волчьего одеяла, кое-какой одежды и великолепнейшего оружия, у него не было имущества, способного привязать к месту. А женой и детьми он так и не обзавелся.
Харадьд подумал о том, что его отец никогда не отмахивался от советов старого берсерка.
— Значит, — спросил он, — ты полагаешь, что эти корабли мало уступают кораблям конунга, хотя и не особенно похожи на них?
— Полагаю, — кивнул Эгиль. — И не вижу причины, почему бы тебе не убедиться в том самому.
Харальд нахмурился, недовольный, что сам не додумался до такой простой вещи. Однако на ближайшей стоянке он заявил Сувору и Твердяте, что хочет одолеть следующий переход на их корабле:
— Надо же мне как следует познакомиться с вами и начать учить гардский язык!
Ладожским боярам ничего не оставалось, как только пригласить его подняться по сходням, и Эгиль взошел на вендскую палубу вместе с ним. Когда же корабли выбрали якоря и открытое море вновь закачало свою колыбель, Харальд отправился на корму, где по обыкновению сидел у правила Сувор Щетина.
— Сувор ярл, — сказал молодой викинг, — не дашь ли ты мне испробовать, хорошо ли твой корабль слушается руля?
Боярин чуть не спросил его, а случалось ли ему когда-нибудь править боевым кораблем, да еще на таком свежем ветру. Однако вовремя спохватился, подумав: сын Лодброка, почти наверняка выросший в море, чего доброго еще и обидится.
— А испробуй, — ответил он и слез с высокого кормового сиденья, позволявшего смотреть вдаль поверх голов людей, снующих на палубе.
Харальд пробежал пальцами по правилу, вырезанному в виде головы змея, держащего в зубах рукоять. Ладонь ощутила трепет рулевого весла, погруженного в воду. Харальд чуть заметно качнул его туда-сюда и прислушался к тому, как оно отзывалось. В глазницы змеиной головки были вставлены прозрачные бусины, горевшие на солнце красным огнем.
— У вас, — спросил Харальд Сувора, — тоже рассказывают про чудовище, окружившее собой всю населенную землю?
Чудовище, о котором он говорил, звалось Йормунгандом Мировым Змеем и доводилось родным сыном Локи, хитрейшему из богов. Однако не годится, находясь посреди моря, величать по имени злейшего врага мореплавателей. А ну возьмет и высунет голову из воды, услышав, что о нем говорят!
— У нас рассказывают про Сосуна, отнимавшего у людей дождь, — ответил боярин.
Харальд отлично справлялся с норовистым и чувствительным судном, шедшим вдобавок под полностью развернутым парусом, и Сувор чувствовал ревность. Так бывает, когда привыкаешь к тому, что конь, лодка или оружие слушаются только тебя одного — и вдруг выясняешь: кто-то — да притом мальчишка, зеленый юнец! — управляется с ними ничуть не хуже тебя. Вот так запросто берет в руки правило, отполированное твоими ладонями, влезает на сиденье, нагретое теплом твоей плоти, и предатель-корабль подчиняется ему радостно и охотно, так, словно не ты, а он здесь годы провел!.. Выглаживал вот эти самые досочки, смолил, красил и конопатил, берег любимое судно в шторм и в зимний мороз!..
…А может, все дело было в том, что Сувор до сих пор не родил сына, которому мог бы передать все, что знал сам. Только дочь. Да и ту половина Ладоги почитала не гордостью, а посмешищем и позором батюшкиных седин. Давно уже никто не называл девку именем, данным ей при рождении, а все больше насмерть прилипшим прозванием: Крапива. Сувор любил дитя свое без памяти, и была она, доченька, любовью и болью всей его жизни.
Хаос в Ваантане нарастает, охватывая все новые и новые миры...
Александр Бирюк , Александр Сакибов , Белла Мэттьюз , Ларри Нивен , Михаил Сергеевич Ахманов , Родион Кораблев
Фантастика / Исторические приключения / Боевая фантастика / ЛитРПГ / Попаданцы / Социально-психологическая фантастика / Детективы / РПГ