Меч и щит

— Как скажете, принц, — пожал плечами Кольбейн и пошел в обоз приказать, чтобы освободили сани для перевозки тел. Убитых вратников свозили к краю незамерзающего болота, волокли по мосткам и бросали, раскачав, в черную болотную жижу, жадно поглощавшую тела и отдававшую взамен пузыри. Туда же отвезли и дракона, которого я окончательно раскурочил боевым топором, на сей раз железным.

Своих же убитых мы собрали в одном месте, чтобы похоронить как подобает. Их оказалось, кстати, очень немного, ровным счетом двести тридцать пять человек. Столь малые потери объяснялись тем, что среди убитых вратников лишь треть имела доспехи. Видно, это были постоянные обитатели Мулетана. А остальные приехали на шарвар, естественно, без доспехов (они же ничего не опасались в своем краю), хотя и при оружии. Но по-прежнему неясными оставались причины такого наплыва «гостей».

Если бы со взятием Мулетана поход и заканчивался, я бы, пожалуй, отвез, погибших соратников в родные пределы, отдал бы их прах родственникам. Но нам еще предстояло разгромить десяток лагерей, и мы не могли обременять себя таким грузом. Пришлось хоронить наших павших на месте победы, по воинскому обряду.

Для этого срубили весь оставшийся частокол, соорудили из бревен гигантский костер, возложили на него павших, и я запалил его от найденной на пепелище головни.

Над прахом сожженных полагалось насыпать курган, но для этого опять же требовалось копать мерзлую землю. Оглядываясь в поисках решения, я остановил взгляд на обиталище Того, Кто Когда-то Что-то Знал.

— Разломать, — показал я на капище воинам.

Им и самим не хотелось оставлять нетронутым этот зловещий куб, и взялись за дело с охотой. На пожарище отыскались ломы и кирки, к которым вместо сгоревших рукоятей приделали укороченные древки от вражеских копий, и работа закипела. Через какой-то час на месте объемного черного квадрата высилась лишь груда развалин. Я только головой покачал, глядя на такое чудо. На что только не способны четыре тысячи людей, если возьмутся за дело сообща!

А камень с этих развалин сложили над останками наших товарищей в подобие кургана, или, как я впоследствии узнал, кэрна[11].

После чего все войско постояло в молчании, а потом мы сели на коней и направились к мосткам, ведь нас ждали новые схватки с вратниками.

На льду Фрика я разделил войско на две части. Одну, во главе которой поставил Кольбейна, я направил против лагерей, расположенных на правобережных притоках Хвиты, а со второй отправился сам против лагерей на левобережных притоках. Мне пришлось отдать Кольбейну половину своих стрелков, но я вознаградил себя тем, что оставил в своем обозе почти все золото, дав Кольбейну лишь суму, набитую золотыми монетами, для расплаты с населением за кров и стол. Кроме того, из отобранных мной двух тысяч воинов полторы тысячи были акритами. На их боевой опыт я полагался больше, чем на доблесть анантконских аристократов. И Хрольф тоже отправился со мной, крайне неохотно расставшись с нерастраченной половиной запаса зажигательных горшков.

Золото, кстати говоря, мы с Кольбейном уложили в похожие горшки, найденные в подземелье. Я еще пошутил, как бы нам не осыпать вратников золотым дождем вместо огненного.

Через два дня достигли первого лагеря, расположенного близ деревни Хенсек. Прежде чем идти на приступ, я отправился на рекогносцировку пешком (точнее будет сказать — ползком), взяв с собой лишь Улоша. Мы старательно укрывались, пока осматривали лагерь со всех сторон, хотя часовые довольно редко выходили из ворот, предпочитая отсиживаться в тепле караульных изб. Этот лагерь, в отличие от Мулетана, был точным подобием ромейского каструма и имел ворота в каждой из четырех сторон квадратного вала. У этого квадрата была длина стороны три стадии и два плетра.

Так-так… Я задумчиво поджал губы. Видимо, здесь нужно применить иную тактику, чем при Мулетане.

Мы вернулись к нашему воинству, и я приказал стрелкам и телохранителям скрытно подойти к лагерю со стороны леса и ждать там, пока вратники не выскочат к ним под выстрел. А сам с остальной ратью двинулся к противоположным от леса воротам, выдвинув вперед сани с баллистами. Когда мы приблизились, часовые приняли нас за своих и даже отпускали шуточки насчет волчьих шкур. Но когда расчеты засуетились, заряжая три баллисты, когда мы подстрелили нескольких из охранников, остальные поняли свою ошибку и принялись колотить в висевший над воротами большой бронзовый гонг с головой дракона на обращенной к нам стороне. В лагере поднялась суматоха, которая переросла в панику, когда обрушились три первых горшка с холлерной. После еще трех залпов я крикнул вместо «файр!»: «Хватит!», поскольку нас ждало еще четыре подобных лагеря и я хотел поберечь невосполнимый запас снарядов.