Меч и щит

Улош никогда не надевал доспехов тяжелее лорки, говоря, что воина должно защищать его умение, а не латы. Это убеждение он в какой-то мере передал и мне, но я все же считал, что в гуще боя, когда тебя могут ударить с любой стороны, одним умением не отделаешься, нужна еще и броня. Однако Улоша я в этом не мог убедить. Он лишь покачал головой и спросил, показывая на тело в балахоне:

— Кто?

— Их вожак, его называли Тот, Кто Знает. Он и другие пытались убить меня во сне и убили бы, если б не ты. Сходи-ка за Хрольфом, а? — Меня бы, конечно, больше устроил Дион, но за неимением матерого мага сойдет и усердный ученик.

Улош кивнул и направился к выходу из здания, поскольку Хрольф всегда ночевал, завернувшись в тулуп, рядом со своим драгоценным грузом.

Когда Улош привел заспанного Хрольфа, ратники уже начали подыматься и готовить завтрак. Войдя в здание, Хрольф, видимо, уже уведомленный Улошем о случившемся, подозрительно принюхался. И тянул носом воздух, пока чутье не привело его к очагу, где он поднял с пола иедогоревшие сухие листья.

— Откуда это? — спросил он.

— Да валялось в кладовой несколько кип этих черных листиков, — сообщил один словоохотливый ратник. — Ну мы с ребятами и пустили их на растопку, пока с вала дров не принесли.

— Все ясно, — изрек юнец с видом знатока. — Наркотические видения, так это называется по-научному.

— А нельзя ли попроще? — вежливо осведомился я. — Так сказать, для непросвещенного народа. Что это за листья?

— Чюнь, — коротко ответил Хрольф и одним этим словом уничтожил закипающее во мне раздражение.

Я, разумеется, слышал о чюне, произрастающем, насколько известно, только в Джунгарии. Его сушеные листья курили любители сладких грез и безусильного блаженства. Из всех известных людям способов одурманивания этот был всем дурманам дурман, доводящий своих курильщиков и жевальщиков до полного одурения и равнодушия ко всему, кроме новой дозы чюня. Джунгары зарабатывали на его продаже колоссальные деньги, и вдобавок он расчищал дорогу их завоеваниям, медленно убивая тех, кто мог бы им сопротивляться. К счастью, в Антию эта отрава не проникала по той простой причине, что была для антов слишком дорогой. По этой же причине я никогда не видывал страшных листьев чюня и, естественно, не мог их узнать.

— Ты хочешь сказать, что все увиденное мной во сне было просто бредом? — недоверчиво переспросил я Хрольфа.

Прежде чем ответить, ученик мага обошел все здание, совершая странные движения руками, и направился к подземелью. Я сделал часовым знак пропустить его и пошел следом. В подвале Хрольф внимательно изучил все тела, задержавшись подольше у трупа в желтом балахоне, и наконец остановился перед обезглавленным бронзовым драконом-копилкой.

— Не просто бред, — заключил он. — Тут чувствуется какая-то злая магия. Она в телах и особенно в этом идоле. В нем ее столько, что он мог бы быть… — Тут Хрольф умолк, не закончив фрасы, и покачал головой.

— Чем он мог бы быть? — не выдержав, нарушил молчание я. — Говори уж, не тяни.

— Амулетом, — ответил Хрольф. — Но я никогда не слышал о таких гигантских амулетах. Хотя вообще-то я еще мало знаком с магией, — нехотя признался он. — Если это действительно амулет, то ему, видимо, отводилась задача создавать у собравшихся в здании видимость присутствия их Великого Безымянного. Для этой же цели, скорее всего, понадобился и чюнь. Но без головы этот дракон явно ослаб, иначе не только тебе пришлось бы бороться во сне с уже убитыми врагами.

Гм. Мне как-то не пришло на ум спросить у воинов, не привиделось ли им во сне что-нибудь этакое. Хрольф между тем, осмотрев отрубленную голову, поинтересовался:

— Ты каким топором его ударил, мой принц?

— Да обычным, боевым, — с удивлением ответил я.

— Нет, я имею в виду — бронзовым или железным?

— Не обратил внимания. Но можно узнать у ратника. Я его помню. — Я знал в лицо и по имени всех пятьсот своих воинов.

Мы поднялись наверх, и я без труда отыскал чистившего свое оружие Гейра.

— Бронзовый, — сообщил я Хрольфу. — Это имеет какое-то значение?

— Огромное, — самодовольно улыбнулся юнец. — Если б ты ударил идола железной секирой, то кумир потерял бы всю свою магическую силу. А так он потерял ее лишь частично.

— И то неплохо, — усмехнулся я, но услышанное решил намотать на ус. Кто знает, с какой еще чертовщиной предстоит столкнуться…

Слова Хрольфа о злой магии в телах убитых вратников заставили меня с большим вниманием прислушаться к Кольбейну, когда тот сказал, что воины опасаются, как бы души незакопанных врагов не повредили им. Прежде я отмахнулся бы от таких разговоров, как от суеверия, но теперь готов был уступить. Но существовала одна чисто практическая трудность, о которой я и сказал Кольбейну.

— Неужели ты хочешь заставить воинов после такой битвы еще и долбить мерзлую землю только ради того, чтобы зарыть этих гадов? — Я махнул рукой в сторону сваленных за валом трупов. — Да ну их в болото!