Меч и щит

Кольбейн посмотрел на меня с недоумением, ведь обычно полководцы говорят «ни шагу назад» и сулят смерть отступившим, но не сказал ни слова. Видимо, решил, что сейчас не время выяснять причину столь странного приказа. А причина эта стала ясна, когда вратники наконец вывели в поле все свое воинство (не берусь судить, сколько их было, но по меньшей мере вдвое больше ожидаемого) и двинулись на нас. Те, которые наступали, держась довольно широкого в этом месте зимника, еще сохранили свою колонну, остальные же на неутоптанном снегу быстро потеряли всякое подобие правильного строя, и до наших рядов докатилась лишь беспорядочная толпа. Правда, этой беспорядочности изрядно посодействовали я и мои лучники, выпуская стрелу за стрелой с такой быстротой, что наши колчаны стремительно пустели. Ничего, в обозе лежали запасные, и возницы принялись усердно подносить их, чтобы не ослаб смертоносный град. Докатившаяся до неподвижных рядов акритов толпа нарвалась на железный частокол копий, поднажала, завыла и… пошла вспять. Вот тут-то я и велел трубить семан к наступлению. Ведь следующая атака вратников, уже по утоптанному снегу, пусть усеянному телами, могла оказаться более удачной.

Две тысячи вооруженных мечами и копьями арантконских аристократов в кольчугах и шлемах, а кое-кто и в новомодных латах, обрушились на отступающих вратников словно тяжелый молот и превратили их отступление в беспорядочное бегство, когда каждый стремился первым добраться до спасительных ворот. Но та самая колонна в центре, на зимнике, останавливала бегущих и заставляла их вливаться в свои ряды.

Чтобы не допустить перерастания бегства в организованное сопротивление, образно выражаясь, не дать уползающей змее превратиться в дракона, я скомандовал акритам: «Вперед!», а сам повел в атаку телохранителей и стрелков. Удар сотни мечей по этой колючей змее будет чем-то вроде комариного укуса, но стрелки, бившие на скаку по колонне, разваливали ее и давали нам боевой шанс. Вскоре мы врубились в отходящую колонну, и сражение для меня превратилось в бесконечную вереницу схваток, когда я уже не думал о ходе битвы в целом, а вертелся в седле, норовя зарубить врага раньше, чем тот проткнет меня копьем.

Вдруг сопротивление вратников ослабло, и это означало, что наша конница добралась до другой стороны колонны и теперь рубит змею па куски. Вскоре мы добивали последних врагов, но, пока мы с ними возились, по меньшей мере тысяче беглецов удалось укрыться в Мулетане и запереть ворота. Я уже видел, как за частоколом снуют человеческие фигурки и поливают валы водой. Напрасная предосторожность — штурмовать Мулетан после такого боя было бы безумием, сулящим гибель по меньшей мере половине моего войска. Но и приступить к правильной осаде мы не могли, так как не имели обеспеченного тыла. Я думал недолго.

— Выдвинуть вперед баллисты! — скомандовал я и повысил голос: — Хрольф!

Ученик мага вырос передо мной, словно по волшебству. Он так и не сменил свой тулуп на доспехи. Впрочем, зачем они магу?

— Пришла пора взглянуть, чего стоит зелье Диона, — обратился я к нему. — Подвози свои горшки к баллистам!

Он молча кивнул и тут же исчез, будто настоящий маг, а не юный подмастерье. Я даже моргнул от удивления и подумал через миг, глядя, как он подъезжает на своих великанских санях: «Все бы — все так проворно выполняли мои приказы!» Хотя зря я грешил на расчеты баллист, те установили свои машины весьма споро и, зарядив их горшками Диона, ждали моей команды.

— Файр! — выкрикнул я, тогда еще не зная, насколько уместен такой приказ.

Шесть горшков с холлерной описали дугу над валом и обрушились на Мулетан. Расчеты поспешили взвести и зарядить баллисты.

— Файр! — снова крикнул я и повторил это еще десяток раз, пока весь Мулетан не превратился в гигантский костер.

Вратники в поисках спасения выскакивали за ворота, но, в отличие от ромейских каструмов, военных лагерей, по образцу которых они построили свой Мулетан, у него ворота имелись не на всех четырех сторонах, а только на той, перед которой стояли мы. Лучники беспощадно расстреливали выбегавших, а чрезмерно резвых встречали копья акритов. Тех же, кто перелезал через частокол, не спеша — куда они денутся? — догоняла и рубила конница. Через пару часов от Мулетана остались одни головешки да почерневшее от копоти единственное каменное здание в центре. Это в нем вратники устраивали свои радения, в нем приносили жертвы Великому Безымянному. Что же ты не пришел на помощь своим верным адептам, безликий бог? — усмехнулся я, подъезжая к зданию меж дымящихся остовов.