Читаем Меч и плуг(Повесть о Григории Котовском) полностью

Командира втянули, заставили сесть, разговорились. Сам он только что из госпиталя, переболел крупозным воспалением легких, торопится в свою бригаду. Рассказывал, какой героизм, какое понимание революционного долга проявляют бойцы голодных, плохо одетых дивизий. Например, кавалерийская бригада, которую он сейчас догоняет, перебрасывалась в свое время с юга под Петроград в холодное время, а бойцам буквально не в чем было выйти из казарм: сидели босиком, в одном белье. А поступил приказ срочно грузиться в эшелоны! Вышли из положения так: собрали со всей бригады всю одежду, какая только нашлась, одели первую группу бойцов, доставили их на вокзал, в теплушки и там раздели. Так, по частям, погрузили всю раздетую бригаду и тронулись на помощь пролетарскому Петрограду. Обмундирование получили уже в дороге.

Ни имени, ни должности дорожного попутчика никто не знал. Он поднимался, уходил к себе, затем опять заглядывал в купе и терпеливо отвечал на жадные расспросы о фронтовом житье-бытье.

В Брянск прибыли в кромешный ночной час. Стоял мороз, из дверей вокзала вырывались клубы пара. Город был забит военными частями, на вокзале не повернуться. С помощью попутчика устроились в холодном проходе, на узенькой садовой скамейке. Попробовали дремать: пробирал мороз. Командир чертыхнулся, наказал держаться всем вместе, а он пока попробует узнать, когда ожидается ближайший поезд.

Не успел он выйти на перрон, послышались радостные голоса:

— Григорь Иваныч! Товарищ комбриг! Братцы, Котовский здесь!

Сбежались бойцы, окружили командира. В гуще шинелей, шапок, папах, картузов виднелось энергичное румяное лицо Котовского. Комбриг, выслушивая жалобы бойцов, сердился. Оказалось, в Брянске уже целую неделю стоит вагой с бойцами его бригады.

— Безобразие! — Котовский протянул Ольге Петровне небольшой кожаный чемоданчик, который составлял весь его багаж. — Возьмите, пожалуйста, под свою охрану, а я пойду. Надо организовать отправку людей.

Забегали железнодорожные служащие, к Котовскому стало наведываться местное начальство. К концу дня сформировался эшелон, подали паровоз.

До Харькова ползли две недели. В пути рубили на дрова лес, подавали к паровозу воду, ремонтировали разбитые пути. На станциях Котовский подбирал отставших бойцов и размещал их в перегруженном эшелоне.

В Харькове находился штаб 14-й армии. В начсанарме Ольга Петровна получила направление в 45-ю стрелковую дивизию. Котовский встретил ее в коридоре штаба, узнал о направлении и обрадовался:

— Хоть одного врача привезу!

Выехали вместе.

В пятнадцати километрах от Екатеринослава железнодорожный путь был начисто разрушен, пришлось пересаживаться на подводы. Здесь Котовского разыскал Черныш, привел ему лошадь. Вскочив в седло, Григорий Иванович сказал своей попутчице, что сегодня Екатеринослав освобожден от банд Махно. Он посоветовал Ольге Петровне сразу же обратиться в штаб дивизии.

Красноармейские части вступали в город через наспех отремонтированный мост. Стоял ясный день, на улицах толпился народ, открыты магазины, рестораны.

Вечером комбриг пригласил Ольгу Петровну в кинотеатр, шла картина «Рассказ о семи повешенных». Зрительный зал битком набит бойцами. Котовского узнавали, приветствовали, комбриг и его спутница скрылись в глубине небольшой ложи, где им достались места.

В конце фильма, когда осужденных подводят к эшафоту, Ольга Петровна услышала сбоку странный хрип, повернула голову и со страхом увидела, что ее спутник всем телом навалился на барьер ложи и, тяжело дыша, с перекошенным лицом, не отрывает глаз от сцены казни. Так продолжалось несколько минут, пока в зале не вспыхнул яркий свет. Котовский опомнился, увидел, что за ним наблюдают, и неловко встал.

— Идемте.

На улице после долгого молчания он негромко сказал Ольге Петровне:

— Не удивляйтесь. Это прошлое.

Она ни о чем еще не догадывалась, но сцена в кинотеатре впервые подтолкнула ее к мысли, что у человека, с которым она случайно познакомилась в дороге и которого с таким восторгом приветствуют встречные бойцы, за плечами большая и сложная жизнь. Не все ей в этой жизни было понятно, многого она не знала и, видимо, не скоро поняла бы и узнала, если бы не тот вечер в кинотеатре, а затем бесконечная прогулка по ночному городу, переулки, лавочки, бульвары и разговор, разговор…

Если верно, что каждое знакомство — это не только узнавание окружающего мира, но и открытие чего-то в самом себе, то вечер в освобожденном Екатеринославе после «Семи повешенных» был удивителен Котовскому как раз неожиданностью собственного поведения. Никогда бы не подумал, что способен болтаться ночь напролет по незнакомому городу, болтаться и болтать, в то время как дел невпроворот, по горло, и каких дел!

Но, значит, он чего-то еще не знал в себе!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза