Меч и его палач

Стелла, которая во время молчала и только переводила свой светлый каштановый взгляд с одного собеседника на другого, наконец решила вложить свой посильный вклад в беседу:

– Я так понимаю, вы согласны решить нашу проблему, если мы оба решим вашу. Какую? С Торовым мейстером, да? Я верно думаю? Раз уж разговор о нем зашел с самого начала.

– Верно, – неохотно согласился Готлиб. Он показался мне наиболее честным и бесхитростным изо всей триады. – Он… он остановился в пути. И это весьма плохая стоянка, сударыня Звезда.

Да, судя по тону, он еще и самый заинтересованный изо всех троих.

– Допустим, я соглашусь, – ответил я. – И моя милая подруга тоже. Но как мы сумеем пройти там, куда никто из здешних елисейских обитателей не осмеливается даже ступить?

– Вы, господин Торригаль, держите в прочной связке оба рутенских мира, – ответила дама Марион. – Какой из них вторичен, скажем так?

– Здешний?

– Нет, – она покачала головой, увенчанной темными косами. – Когда живущие – или немертвые – выдумывают нечто, оно обыкновенно становится причиной их собственного мира.

Чушь на чепухе и абракадаброй погоняет. Но… как же их сочинительница собой хороша!

– Иначе говоря, вы думаете… Считаете, что мы именно отсюда можем пройти в иной мир? Не из Рутена?

– Не из того Рутена, что наверху, – уточнила она, слегка повернувшись в своем неудобь торжественном кресле. – Только из его подземного, что ли, подобия.

И слегка привстала для вящей убедительности. Видно, отсидела свой царственный зад – без подушки-то…

– Вы сможете нас провести? – деловито сказала моя тысячелетняя девушка. – И не дать заблудиться в чужой стране, где даже время иное?

– Да, – ответил их преосвященство. – Потому что вы оба также иные по своей нынешней природе. И благодаря некоему перстню с темным хрусталем, который моя… моя добрая приятельница подарила мейстеру Хельмуту за одну важную услугу. Я так полагаю, он его не потерял, напротив – носит весьма близко к телу.

– А найдем – дальше нам что делать?

– Просить его обвенчать вас.

Похоже, и у этого вся крыша съехала. Вместе с кардинальской шапкой.

– Не робей, юноша, – рассмеялся Готлиб. – У здешних рутенских носителей тупого меча тоже был когда-то подобный обычай. Вроде этакой Гретна-Грин. Они ведь были чиновники… э…особого толка.

– Хельмут, это серьезно, – проговорила Марион. – Вам нужны двойные узы – священника и палача. Для лучшей крепости. И обоих вы найдете рядом друг с другом.

– Постойте, – внезапно сообразил я. – Те ваши слова… О личных праведниках.

– Да. Это произошло здесь, в Рутене. Ее звали сэния Марджан-Гита, а ты ее не помнишь, потому что тогда не был живым. После ее жертвы ведь тебя и похоронили.

– Чтобы не пил больше кровь невинных… – вслух подумал я. – Я знаю эти слова мейстера – но во сне много раз видел и шедшее вперед этого!

– Да. Никто не подумал, что довольно лишь касания – и кровь сделает тебя живым, более того – изменит в тебе направление стрелы времени… А теперь и твоя Звезда такова же по своей сути. Это придется выкупать, дружок. Но разве это так уж плохо и неодолимо?

После этой прочувствованной беседы и кое-каких других, не таких развернутых и не столь насыщенных информацией, мы решили отдохнуть в изрядно присмиревшем доме. Тем более, что нам со Стеллой настал черед уходить на ночную сторону. Своим благородным гостям я объяснил, что не угощаю их местными деликатесами вовсе не из-за отсутствия гостеприимства. А просто потому, что эта еда – не истинная. Не настоящая, а лишь изящный обман отсутствующих чувств. Символ. Может быть, она и представляет изначальный идеал чего-то, рожденного в темной земле Рутен. Однако это не значит, что она способна наполнить смертный желудок чем-либо, кроме бесплодных мечтаний.

Наши гости остались беседовать в парадном кабинете – том, где по моей мысли предполагались мебеля с бронзовыми и перламутровыми инкрустациями. Мы же с моей милой уединились в соломенной японской спаленке, к жестким подголовьям которой уже привыкли: на них не так сминались и без того перепутанные сном мысли.

Только вот в наших нынешних видениях мы побывали вовсе не в Рутене. И были вовсе не человеческими созданиями, а клинками – или даже одним клинком.

Я видел, как на ступенях гордо выпрямляется пленный рыцарь, От него я должен был взять почти всю кровь, чтобы не стоять нечестивому граду крепко – ибо мои высокие собеседники много позже угадали сквозь меня его будущий позор.

А моя подруга забрала алую жизнь у женщины, чье сострадание превозмогало разум и чья жертва крови удивительным образом дала Стелле понять, что именно произошло между мейстером и сэнией Марджан-Гитой семь лет – или семь столетий – назад.

Когда же мы вернулись к самим себе и своей разделенной сути, настало время решать.

– Ну да, нам было хорошо на Полях Блаженства, – говорил я ей, – однако это закон, что всё хорошее со временем уходит.

– Какое наше время, – отвечала она, то всхлипывая, то смеясь, – совсем короткое! – Я так боюсь, что оно свернется в точку… Как это говорят нынешние звездочеты? Схлопнется?