Меч и его Король

Фрейя всхлипывает, хотя вроде как не от чего и, главное, нечем.

— На самом деле положение у тебя не такое плохое, как кажется, — это снова Эстрелья. — Тебя защищает твой ребенок, а его храним мы. До его рождения никакого приговора не исполняют.

— Ждут, что младенчик сам его исполнит.

— Рада, что чувство юмора тебя в этой крайности не покинуло, — кивает наша Мария. — Только не настраивай себя так уж мрачно. Работа как работа. Все мы через нее прошли.

— Маме Зигги вообще это жуть как нравится, наверное, — Фрей пожимает плечами. — Только и делает, что блины печет на своей раскаленной сковородке.

— Ладно, оставим тему, — говорит ее собеседница. — Оставаться здесь тебе опасно. Так как твоего присутствия на суде не требуют ввиду опять-таки твоего положения, то мы тебя спрячем подальше. Назначим тебе для пребывания замок.

— Или «Вольный Дом».

— Если серьезно, не такая уж плохая идея. Мы уже давно не гильдия, а семья. Я имею в виду — клан. Но правильную осаду дедовской резиденции не выдержать. Не те фортификационные возможности.

— Старый добрый Вробург? — советую я. — Неплохое место. Скала в основании, стены в три человеческих роста вышиной и один толщиной, Сам бы там с удовольствием отсиделся.

— Велик, даже если принять во внимание одну цитадель. Полно народу. И близко отсюда.

— Ас-Сагр или Сентегир? Вот уж далеко так далеко.

— Полно, Кьярт. Крепости Братьев Чистоты могут оборонять только сами Братья Чистоты. Сплошные тайники, переходы, за которыми так просто не уследишь, близость иных земель с их непредсказуемыми пришельцами. В довершение там в подземных галереях обвалы случаются.

— Ма Эсти, ты ведь уже выбрала, на самом деле, — сказал я. — Говори.

— Шинуаз.

Это был богатейший, прекрасно укрепленный замок в одном дне конного пути от Ромалина. Игрушка моего отца и его любимой метрессы. Однако…

— Для смертницы такая резиденция слишком изысканна, — Фрейя соизволила встать и даже слегка поклониться.

— Не язви, — качнула головой Стелламарис. — В самом деле, как это мы не подумали сразу?

— Я подумала, — ответила Эстрелья. — Только хотела подвести к этому решению вас. Там уже ведутся работы. И мы получим по крайней мере десять лунных месяцев спокойной жизни.

— Для чего?

— Станем распутывать интригу. Ждать, что кое-кто уберется со сцены, а гнойник рассосется сам по себе. Или напротив — вспухнет людьми и назреет. Говорить с охотниками — теми, кто явится для обороны нашей цитадели и ее пленницы. Ты у нас еще не один раз замуж выйдешь, Фрей.

— Особенно если меня выставят на торги, не сходя с места.

— На помосте. И что? Тоже общее место, — сказала Эсти. Не Фрей, а нам двоим. — То бишь символ публичности. Всё на нём совершаем: и роды, и показушное зачатие, и расплачиваемся там же. Так что будем ждать. А заодно — искать исполнителя. Как бы то ни было, девочка — принцесса крови и оттого заслуживает самого лучшего из них. Мейстера из мейстеров. Не из рода Орта и Акселя: у них, чего доброго, рука на мече дрогнет. И не пришельца, о котором никто не может сказать ничего путного. Скажем, отдаленного потомка из боковой ветви.

— А если не будет ни ветра в другую сторону, ни дохлого осла, ни рыцаря на белом коне? — спросила Фрейя.

— Тогда у тебя буду я, — отверзла уста Стелламарис. — Я умею перекидываться клинком не хуже моего супруга. И уж лучше так, чем тебе быть растерзанной на клочки дикой чернью, что соберется ради пикантного зрелища.

Вот мы и отправили девочку восвояси: то ли в новое заточение, то ли в почетное изгнание, но скорее всего — в так называемый дородовой отпуск. Это на жаргоне наших друзей рутенов. Ее паланкин привязали к двум кровным иноходцам, славящимся мягкой поступью, — дабы не колыхать чрево лишний раз. На коленях она держала Басю и ту самую кошачью страхолюдину с основным ее партнером — мы побоялись, что уж их-то непременно ославят отродьями сатаны.

Фрейр напросился сопровождать кавалькаду, для которой с умыслом подбирались не столько мои гвардейцы, сколько молодые рекруты из хороших недворянских и, так сказать, малодворянских семейств. Особенно тех, кто плотью, кровью и конкретными делами доказал свою преданность Морскому Народу. Сам он сильно возмужал и почти достиг размеров того взрослого кавалера, каким собирался стать. Фрейя же, напротив, как бы слегка съежилась и сделалась тоньше: по всей видимости, дитя сосало из нее те сухие материи, что необходимы были для роста костяка.

— Я почти рад теперь, — сказал мне Фрейр. — Я буду защищать мою названую сестру не потому, что обязан, а по моей личной воле. Вовсе не оттого, что в ее лице защищаю личное имущество.

— Ну, у тебя будет хорошая сподвижница на сем пути, — ответил я. — Сама наша Стелламарис.

Так мы беседовали по дороге.

И вот после дня пути перед нами встал Шинуаз.