Меч и его Эсквайр

– Амиром Амиров обычно становятся на всю жизнь – и бесповоротно. Вся проблема в длине этой самой жизни, – быстро перебил он мою многозначительную паузу.

– На день. На год. На всю жизнь, если удается приискать себе хорошего заменителя или заместителя. Все-таки это тебе не пожизненный президент компании, а нечто большее… Так ты признаешься, что на выборах малость подыграл куму, а? По доброте душевной – и тихонько в этой душе злорадствуя?

– Фил, не ошарашивай меня своим оригинальным юмором, все одно ничего не выпытаешь и не докажешь. Разумеется, коли уж для бедной Стеллы все были жребии равны, ей легко было и подтолкнуть собравшихся к выбору того, кто равнее прочих. Для них – выбору практически интуитивному: каждое имя на бумажке ведь пахнет по-своему, хотя снаружи этого не учуешь.

– Мужчина не учует, но хорошо обученная женщина…. Верно?

Он кивнул.

– Я хотел слегка пошутить на гендерную тематику, а вот что получилось. Тор, неужели твой Хельмут, да и многоопытный Арман не понимали всего значения жриц Великой Матери?

– Стоящие на перекрестках бросаются в глаза, а то, что это нижняя ступень женского посвящения, – в голову не приходит. Ты вспомни: тогда как раз из печати вышла книжка о Руми, как его, признанного хакима, в суфийской общине заставили выгребные ямы чистить и милостыньку выпрашивать. Это потом он стал главой всего святого заведения.

– Имеешь в виду, что я этого Руми собезьянил?

– Ничего я не имею, – буркнул он, пристально обнюхивая трубку. – Оно бы неплохо, конечно, и с Армановой девчонкой начать со смирения, как и предполагали три сестры.

– Секс?

– Снова здоро́во. Мемуары гейш тобой, что ли, наряду с прочим овладели? Хотя да, что-то вроде тантры. Плюс кусочек айкидо, что бойкая детка урвала у Армана еще в детстве. Она больше в мужских науках преуспевала, чем в дамских ухищрениях, хотя не скажешь… Нет, никак не скажешь с первого взгляда.

– Ты еще и мстителен. Не вышло с прекрасной исполнительницей суровых приговоров, так выйдет с королевской дочкой, рыжеволосой ведьмочкой, да? Точно-точно, для этого ты и с высшей скондийской властью Арману подкузьмил.

– Признаюсь в своем коварстве. Что против тебя сделаешь!

– Своевольничаешь, однако.

Не все же, батенька, нам под тобой ходить. Тем более мне, земляку твоему суковскому и перделкинскому.

Мы призадумались.

– Что-то у него, Армана твоего, больно кратенько выходит: по узору на главу.

– Манера такая – сугубо поэтическая, с недомолвками и недорисовками, – отмахнулся Тор.

– А я не так учен, чтобы одному плетения эти распутывать и смысл к ним приплетать, – ответил я.

И мы принялись с трудом расшифровывать новую каллиграмму размером со страницу…

Арман Шпинель де Лорм ал-Фрайби. Скондия

То, что претерпели мой покойный мейстер во время своей инаугурации и Ортос Первый в процессе своей интронизации, не идет в счет по сравнению с моими муками: кратко и захватывающе, малой кровью и по́том, зато с далеко идущими последствиями. Я понимал, разумеется, что это всё – влияние нашей колдовской и двуличной пары живых клинков. Радоваться или нет, что я отпугнул их от себя и, казалось, вообще из Скондии – я не представлял. Одно изрядно меня тогда утешило: все мои обрядовые терзания четко обозначили меня как своего.

Итак, я описываю. Перед принесением Амиру Амиров не разрешают семь дней пить и есть днем, чтобы снизошла на него благодать и он услышал вещий Голос. Ночью допустимо еще и не то – очевидно, чтобы заглушить иные, мрачные веяния и гласы. Тебя допускают к чаше с крепким и сладким вином, ты можешь не только молиться, но и читать. Впрочем, в отличие от обыкновенных календарных бдений, жены твои для тебя запретны, да и семьи́ как будто не существует в природе. Ей, кстати, и впоследствии мало что перепадет от твоего высочайшего положения – разве что немного славы. Вот жрицам Энунны, специально обученным извлекать из мужчины всё до капли и тем на длительное время уничтожать всяческое желание, доступ к моему телу был вполне разрешен. Тем более что их действия мало были похожи на радость плотских наслаждений…

Да, как мне второпях объяснили, неразумному, кроме Дочерей Энунны имеются также и мощные сыны ее мужа Баали: охранители Энунны и изредка – отцы свободного потомства, служащего ее храму в уплату за воспитание и прокормление. Некое подобие монахов, собратьев покойного Грегора, так же приносящих обет безбрачия, только куда более воинственных. Вот есть же Сестры Чистоты, хотя их гораздо меньше Братьев, говорил мне один из наставляющих в моем новом ремесле. Так и здесь – не всем же на перекрестках статуями возвышаться, как юным ученицам. Самые умудренные сидят внутри храма на возвышении…

Так что я возрадовался тихой радостью, что моя кровиночка не собирала милостыни и вообще не имела близких дел ни с подателями благ, ни с целомудренными стражами.