МЧК сообщает

- Для чего ты начал этот разговор, Виктор? Изволь объясниться.

- Вот, - сказал Копытин, - мы и добрались до сути.

Гнал ветер по Долгоруковской редких прохожих, раскачивал тусклые фонари. Плясал снег в слабом желтом свете.

Приплясывал на тротуаре постовой милиционер. Засунул руки под мышки, грел пальцы. Время к ночи, а наган в холодной руке не слушается.

Снопом света ворвались на улицу автомобильные фары. Осветили постового.

- Постовой, - крикнул шофер. - Как нам лучше к Пресне проехать?

Шагнул милиционер к машине.

Три выстрела отбросили его к стене. И он упал на спину, широко раскинув руки по снегу.

На Лесной у магазина Капонадзе лежит у стены убитый милиционер. Уходит в темноту машина...

Двое в шинелях со звездами на фуражках барабанят в двери магазина. Гудит под ударами дверь.

- Открывай! Открывай, гад!

- Кто? Кто там? - робко из-за дверей.

- Телефон есть?

- Есть.

- Звони в ЧК.

Ревут на темных улицах автомобильные моторы. Сухо рвут выстрелы темноту. Падают на землю люди в шинелях, в черных пальто, в ватных куртках с милицейскими повязками на рукавах.

Смолк граммофон, словно подавился. В дверном проеме возник Лапшин.

И увидел Алексей Климов совсем другого человека. Исчезла угодливая улыбка. Опасный стоял человек. Неожиданный.

- Что ж, Алексей, не столковались мы с тобой.

- Ты этот портсигар и перстенек, Витя, тоже в налете взял? - Алексей взял в руки золотой портсигар Копытина, покрутил. - Вот видишь, - он щелкнул крышкой, - монограмма-то затерта, только герб остался.

- Ты, чистоплюй, жил нищим и сдохнешь нищим. Иди учи за кусок воблы и сахарин маршировать фабричных недоносков.

- Если бы ты, Виктор, приехав с Юга, как эмиссар генерала Деникина, предложил мне идти бороться с большевиками, я отказался бы из-за честного слова. Но ты приехал с Юга не драться и умирать, а убивать и грабить. Ты налетчик, Виктор.

- Ну и что? - внезапно совершенно спокойно сказал Копытин. Революция избавила меня от обязанностей перед обществом.

- Но у тебя остались обязанности перед собой.

- Ты трус, Климов.

Полетел на стол тяжелый портсигар, полетел, кроша рюмки... ствол нагана уперся Климову в спину.

- Убери своего... - тихо сказал Алексей.

- Спрячь наган, Резаный.

- Он продаст, Витя.

- Спрячь.

Лапшин спрятал наган.

- Идите, штабс-капитан, учите, нищенствуйте... Но помни, продашь, сестренку твою, Елену Федоровну, побеспокоим.

Копытин дернул щекой и провел ребром ладони по горлу.

Климов вышел из комнаты.

- Надо шлепнуть его, - сказал Лапшин, - продаст, фраер.

- Нет, я его знаю.

Мартынов что-то писал, Козлов возился с печкой, Данилов чистил наган.

Он уже собрал его и вытер ветошью масляные пальцы, как зазвонил телефон.

- Мартынов. Так... Так... Выезжаем. В машину! Бандюги у Тверской заставы милиционеров стреляют.

Климов в подъезде достал из кармана кожаный портсигар, вынул из него самокрутку, прикурил от зажигалки.

Стоял, прислонясь к стенке. Курил и думал. Разговор этот страшный вспоминал.

На темных улицах гремят выстрелы. Ревет мотор автомобиля.

От Лубянки к Тверской заставе мчится длинный черный "пежо" с чекистами. Рядом с шофером Мартынов.

У порота на Лесную машет руками человек с винтовкой.

- Притормози-ка, - командует Мартынов.

- К Грузинам поехали они, к Грузинам.

- На Грузинский вал, - скомандовал Мартынов.

Климов вышел из-под арки двора. В темноте угадывался павильон Патриарших прудов. У поворота на Спиридоньевку горел одинокий фонарь. В его желтом кругу ходил милиционер.

Климов поднял воротник и зашагал к Спиридоньевке.

- Товарищ гражданин, - окликнул его севший на морозе голос.

Климов остановился.

- Огонька не найдется? Страсть как курить охота.

Климов подошел, достал зажигалку.

- Ваше благоро... Тьфу, гражданин штабс-капитан... Не признаете?

- Скурихин, ты?

- Так точно, - улыбнулся постовой.

- Ты же в деревню собирался, землю делить.

- Вишь, дело какое, не доехал. В милицию служить пошел.

- Ты что, партийным стал?

- Уж полгода, а вы-то как, Алексей Федорович, значит, с нами?

- Инструктором по военному делу служить буду.

- Я с нашими спорил. Одни говорили, что вы на Юг подались. А я им не такой человек наш ротный. Вас, как в шестнадцатом ранили, мы очень жалели... Новый ротный зверь пришел. А к вам мы всей душой.

- Ты вот что, Скурихин, заходи ко мне. Адрес-то помнишь?

- Это куда я в пятнадцатом сестрице вашей письмо передавал?

- Туда. Заходи. Ждать буду.

Климов бросил руку к козырьку. Шагнул в темноту.

Многовато неожиданных встреч для одного дня. Он сделал несколько шагов, и темнота слила его со стеной дома.

А сзади вылетели автомобильные фары.

- Постовой! Как к Страстному монастырю проехать?

Климов обернулся.

Скурихин шел к машине.

Три выстрела разорвали темноту.

И падает, падает его солдат, георгиевский кавалер Скурихин, падает на землю, которую так и не успел поделить.

А свет фар в сторону ушел. Разворачивается машина.

И словно в Галиции, в войне, в окопах. Прыжок - и он рядом с убитым, выхватил наган из кобуры у лежащего.

А машина буксует.

Как на фронте, как в бою. Прыгнул ей наперерез штабс-капитан Климов.

Выстрел!

Разлетелось лобовое стекло.

Выстрел!

Кто-то закричал.