Мацзу (СИ)

На это раз я таки удивил китайцев, включая переводчика. Не знаю, правда, всю ли цепочку все из них просчитали или ограничились только первым звеном. Судя по легкой улыбке на аскетичном лице старшего из хонга, сменившей искусственную до оттопыренных ушей, он понял всё и оценил по достоинству.

— Нам говорили, что на этом корабле есть Чингизид, предок которого служил Канси, владыке Поднебесной, и имел буфан лев, но не поверили в это. Теперь понимаем, как сильно ошибались! — пафосно произнес он.

Переводчик, видимо, сраженный моим китайским, не счел нужным переводить, поэтому члены экипажа клипера так и не узнали, что имеют дело с потомком Чингисхана.

— Вы преувеличиваете мои достоинства! Это мой предок был львом, а я лишь жалкий котенок! — поиграл я в скромность, чем сразил их окончательно.

В общем, итогом переговоров было увеличение цены привезенных на клипере товаров процентов на десять и уменьшение цены на местные процентов на пятнадцать. Пять процентов от навара упали в мой карман.

За пару дней до конца погрузки мы отправились в Сигуань, где меня познакомили с сорокачетырехлетним Робертом Форбсом, суперкарго компании «Рассел и Ко», вальяжным мужчиной, объемные бакенбарды которого явно росли за счет облысевшей, покрытой по́том макушки. Встреча проходила в офисе компании, расположенной на втором этаже склада, сейчас пустующего. Хозяин сидел за широким столом, на котором стояли сразу две бронзовые чернильницы, одна в виде морской раковины, вторая — цветка лилии, и высокий бронзовый стаканчик с обрезанными под углом гусиными перьями, хотя уже появились металлические, ручка с таким имелась у Бернарда Бишопа. Наверное, суперкарго не был таким же любителем новаций, как капитан. В месте среза гусиного пера остается пористая внутренность, которая хорошо впитывает чернила, поэтому пишет мягче и надо реже макать в чернильницу. Иногда меленькие удобства оказываются важнее. Тем более, что готовить перья — срезать часть бородки, вываривать в щелочи для обезжиривания, сушить, обжигать, закаливать в горячем песке и потом очинять — приходилось слугам. На столе рядом со стаканчиком лежал перочинный нож для повторных очинок, а все остальное пространство занимали документы стопками разной толщины или порознь, размещенные, как мне показалось, в артистическом беспорядке. Позади стула с высокой спинкой, на котором сидел Роберт Форбс, стоял юноша-китаец и с приклеенной улыбкой на лице гонял горячий воздух довольно большим опахалом из красного шелка. Поскольку лысина, лоб, нос, щеки и шея хозяина кабинета тоже были красными, создавалось впечатление, что воздух впитывает цвет ткани и переносит на кожу.

— Конечно, я выдам такой вексель и в любой момент обналичу его, — согласился суперкарго после того, как другой слуга-китаец, постарше, принес нам всем по серебряному бокалу сидра, видимо, приплывшего сюда на одном их французских парусников.

— Не найдется ли у вас работа для этого парня, прекрасно знающего их язык и нравы? — спросил Бернард Бишоп. — Благодаря нему, я заработал на грузе намного больше, чем требовал мой хозяин.

— Нужен, но не сейчас. Ближайшие полгода у нас тем сотрудникам, что уже есть, нечем заниматься. Будут получать деньги за безделье, — сообщил Роберт Форбс. — Можешь снять здесь жилье, подождать прихода кораблей, тогда сразу наймем тебя. Цены сейчас низкие на всё, сильно не потратишься. Зато потом, если ты так хорош, как утверждает капитан, заработаешь много. Мы платим процент от сделок, и их будет много и на большие партии груза.

— Выбора у меня нет, так что подожду, — согласился я.

Мог бы, конечно, уплыть бесплатно на клипере в Америку, как предлагал Бернард Бишоп, и на уже заработанные деньги завести какой-нибудь мелкий бизнес, но здесь у меня было, как назовут в будущем, важное конкурентное преимущество — знание китайского языка и менталитета. Вот если бы клипер шел в Сан-Франциско, я бы отправился туда и использовал другое преимущество — знание истории, немного опередив начало «золотой лихорадки». Впрочем, наркоторговля круче любой золотой жилы, пусть порой и более опасная.

9