Матросы Наркомпроса

Святогоров сразу же направился к штабу, и командир роты Оль оценил логику его рассуждений. Преподаватели тут же решили прогуляться вокруг лагеря, избрав для себя разные маршруты. Так и есть. У монастырского скита Михаил Тихонович заметил первого ученика.

Григорий Мымрин попытался спрятать за пазуху какую-то книгу, но не успел.

— Что читаете?

— Да так, — смутился Мымрин. — Там много валяется…

Ученик держал стопку брошюр с цветными картинками на обложках.

— Жития святых, — догадался Святогоров. Конечно, мальчишка набрал брошюрок из простого любопытства. Но нельзя было допустить, чтобы он принес их в лагерь. Михаил Тихонович представил, как отнесется к такому чтению старший политрук Петровский, и решительно протянул руку.

— Тэ-эк-с. Прошу передать их мне.

Но Мымрин отступил назад.

— Там еще много осталось, — повторил ученик, как бы предлагая Михаилу Тихоновичу самому позаботиться о самообразовании. Мелованная блестящая бумага и цветная печать внушили ему преувеличенное представление о ценности находок.

«Как его называл Тырва? — попытался вспомнить Святогоров. — Жбан? Нет, как-то иначе».

Михаил Тихонович понимал, что речь шла о жадности, и теперь сам убедился, что у мальчишек были все основания так относиться к Мымрину.

— Вы нашли вредную церковную литературу, — стал убеждать командир взвода. — Опиум для народа.

— У меня бабушка верующая, — возражал Мымрин. — Ей в подарок.

Михаил Тихонович рассердился. Святогорову ничего не оставалось, как изложить последний аргумент, который лично он считал не слишком убедительным.

— Старший политрук узнает, и вас могут отчислить из специальной школы.

Как ни странно, это спорное, с точки зрения учителя, предположение сразу повлияло на Мымрина. Он отдал трофеи и, набычившись, пробормотал:

— Знаю вас, все равно себе заберете…

Святогоров вздрогнул как от пощечины. Он собирался перелистать отлично изданные жизнеописания «фирменных святых» Валаамского монастыря — Германа и Сергия. Такая литература была довольно распространенной в годы его молодости. Сейчас же ему пришлось разорвать книжечки. Вручая клочки Мымрину, Михаил Тихонович приказал выбросить их в мусорный ящик. Ученик заслуживал наказания, но преподаватель не стал давать волю своему раздражению. Он подозревал, что Мымрин его не так поймет.

Едва Мымрин скрылся в лесу, направляясь к лагерю, как в другой стороне затрещали кусты и перед командиром взвода возникли два других его ученика — Генка Ковров и Аркашка Гасилов. Они от неожиданности остолбенели. Ребята специально возвращались кружным, наиболее безопасным путем и потеряли бдительность. Михаил Тихонович тоже поразился, но не встрече, а внешнему виду своих подопечных. Ковров казался пестро-мраморным, вроде английского сеттера. Грязь расплылась по его брезентовому рабочему платью затейливыми пятнами. А Аркадий Гасилов хромал и был покрыт многочисленными царапинами, будто бы подрался с котом.

— Тэ-эк-с! — сказал Михаил Тихонович. — Что произошло?

— Упали, — доложил Генка и быстро взглянул на приятеля, чтобы тот, упаси бог, не торопился отвечать.

Гасилов из «гогочек». Ему ни за что не отвертеться при серьезном разговоре с начальством.

— Куда упали? — встревожился Святогоров.

— В… яму, — объяснил Генка и стал бодро фантазировать, утверждая, что яма была неглубокой, мокрой и хорошо замаскированной.

— Тэ-эк-с, — кивал Михаил Тихонович и вдруг спросил: — В вагонетке никого не осталось?

— В какой еще вагонетке? — запнулся Генка, и в глазах у него мелькнул ужас.

Аркашка покраснел и устало махнул рукой:

— Кончай трепаться, Генка.

Гасилов был убежден, что учителю все известно и вранье даром не пройдет. Безнадежный голос мальчишки поразил Михаила Тихоновича. Святогоров решил, что произошло непоправимое. Он помнил, как плющилось железо, ударяясь о выступы скал, и перепугался по-настоящему.

— Ребята, расскажите правду, — проникновенно сказал учитель, полуобняв их за плечи. — Даю слово, что вам ничего не будет.

— Не беспокойтесь, товарищ командир взвода, — горячо отозвался Аркашка. — Честное слово, никто не пострадал.

— Как же так? С такой кручи? — сомневался Святогоров.

— Очень просто. Все успели спрыгнуть, — пояснил Гасилов. Он задумался и честно добавил: — Если б не Димка, на вагонетке остался бы я.

— Какой еще Димка? — удивился Михаил Тихонович.

— Эх ты, — вмешался Геннадий и припечатал: — Болтун!

— Я ничего больше не спрашиваю. Никаких фамилий, — быстро сказал Святогоров, — Но, между прочим, этот Димка просто молодец.

Казалось, Михаил Тихонович начисто позабыл, что он командир взвода почти военной специальной школы и что участники возмутительной выходки заслуживают жесточайшей кары. Учитель попросту обрадовался благополучному исходу происшествия, если не считать грязной робы Коврова и Аркашкиных синяков.

«Где же Майдан? — размышлял Святогоров, увлекая путешественников в лагерь. — Почему он пошел отдельно?»