Матросы Наркомпроса

Перед подъездом спецшколы стайками прогуливались школьницы. Они шептались и независимо хихикали. Лека Бархатов вместе со спутницей были осмотрены с ног до головы. Загадочный смех за спиной свидетельствовал, что впечатление у зрительниц сложилось не очень-то благоприятное. Лека поежился и пожалел, что пригласил на бал одну из бывших одноклассниц. Собственно, ее он совсем не собирался приглашать. Просто так получилось.

Целую неделю перед праздником Лека дежурил у телефона. Но самого важного звонка так и не дождался. Жанна позвонила лишь за два часа до начала вечера.

— Что ты сегодня делаешь?

Бархатов возмутился: он еще до лыжного кросса совершенно четко объяснил ей, чем будет занят у них первомайский вечер.

— Ты знаешь, — холодно ответил Лека и замолчал.

— Один идешь? — спросила она после паузы.

— Нет, не один, — небрежно информировал Бархатов. Как он жалел в этот момент, что поторопился с приглашением другой. Непоправимая ошибка наполняла его холодной злостью.

— Сама посуди, — сказал он в трубку. — Пригласительный билет один, а желающих так много.

— Желаю хорошо провести время, — быстро ответила Жанна, и Бархатову показалось, что голос ее зазвенел.

«Так тебе и надо, зазнайке», — подумал Лека под ехидные короткие гудки. Но здесь, у школьного подъезда, Бархатов понял, что выход из положения был.

Пригласительные билеты проверяли ученики в белых перчатках с дудками на груди. Проверяли тщательно, как секретные пропуска. Спутницу одного десятиклассника задержали в дверях. Парень понял, что уговоры бесполезны, и обратился к дежурному по школе.

— Разрешите пропустить!

— Хорошенькая? — строго спросил его физик Дормидонтов.

— Не знаю, — смутился ходатай.

— Ну вот, — засмеялся дежурный. — Пригласил и не знаешь. Придется проверить.

Павел Феофанович выглянул на улицу, улыбнулся и кивнул. По этому знаку церберы с дудками сделали шаг в стороны, а швейцар Сергей Иванович, тоже в матросской форме, одетый как старый сверхсрочник, распахнул двери и ухмыльнулся в седые с подпалинами усы.

Лека Бархатов ревниво оглядел девушку и с досадой убедился, что у него было бы больше шансов уговорить строгого физика. Лека вполне мог провести на бал обеих своих знакомых. Сам бы танцевал с Жанной. И Наташа могла бы с кем-нибудь познакомиться. Если бы Лека знал, что упущенный им шанс будет ловко подхвачен зловредным Тырвой, он лучше бы совсем не приходил на праздничный вечер.

Тырва быстро сообразил, что у Павла Феофановича хорошее настроение, и не преминул этим воспользоваться.

— Разрешите позвонить! — втиснулся он в комнату дежурного. Раймонду было прекрасно известно, что говорить по личным делам воспрещено. Но Дормидонтов сегодня никому не мог отказать.

Однако на другом конце провода не спешили воспользоваться Райкиным приглашением. Тырва уже собирался вешать трубку. Павел Феофанович посмотрел на мрачного парня и все понял: незавидный он кавалер.

— Скажите, что рядом находится дежурный командир по специальной школе, — пошутил Дормидонтов. — И он приказывает прибыть на бал. — Тырва от неожиданности шутки не понял и послушно отрапортовал все в телефонную трубку. Как ни странно, это решило проблему. Павел Феофанович улыбнулся. Просто он лучше Раймонда знал женскую натуру.

Жанна на концерт опоздала. Она вошла в зал, когда выступали акробаты. Раймонд заметил ее в дверях и от волнения завалился на эстраде. У него не получился простейший мостик. Публика реагировала добродушным смехом. Огорчился только тренер акробатов Ростислав Васильевич Оль. Казалось, всё отработали до полной чистоты, и вдруг досадный срыв. Жанна тоже не увидела в ошибке ничего смешного. Тырва насупился. Уж лучше бы она улыбнулась, как все.

Главный успех на концерте выпал на долю драмкружка, который под руководством Марусенко поставил чеховскую пьесу «Предложение». Валерий Евсеевич особенно гордился выбором репертуара. Найти короткое драматическое произведение, которое учитывало бы специфику школы, то есть без женских ролей, оказалось вообще невозможным. Кружковцы перебрали множество современных скетчей и классику. Все оказывалось или скучным, или по разным причинам не годилось для школьной сцены. Поэтому главный режиссер был немало удивлен, когда Димка Майдан вдруг согласился на женскую роль. Марусенко критически оглядел добровольца. Он сомневался в возможности такого перевоплощения. Как на киностудии, все решила проба. У Димки прорезался талант.

Новаторство зрители оценили не сразу. Когда помещичья дочь Наталья Степановна появилась на сцене в туфлях на высоких каблуках, в коротком сарафане, из-под которого выглядывали довольно-таки кривоватые, тонкие ноги, и заявила ломким голосом: «Извините, я в фартуке и неглиже!», зал откликнулся бурной, долго не смолкающей овацией. Следующие по тексту реплики утонули в грохоте сенсации. Марусенко пришлось встать и успокоить темпераментную публику энергичным жестом руки.