Матросы Наркомпроса

«Директор самолюбив, вспыльчив и прямолинеен, — утверждал военрук. — Но с ним вполне можно работать. Уфимцев еще не нашел правильной линии поведения. Это пройдет. Вот вы, например, Евгений Николаевич, тоже не дипломат, но уже во многом разобрались…»

ГЛАВА 20. МНЕ НЕ НРАВИТСЯ ВАША ПАРТНЕРША

Первого мая Антон Донченко пришел домой в невообразимом виде. Только что полученная летняя бескозырка с белым чехлом обвисла на голове блином, суконную фланелевку и тельняшку требовалось выкручивать, ботинки чавкали и пузырились. Александра Тарасовна только всплеснула руками:

— Какой идиот додумался проводить парады без шинелей?

— Не разоряйся, мать, — урезонивал глава семьи. — Ничьей вины нет. Метеорология наука капризная.

— Отстань со своей дурацкой метеорологией, — рассердилась мать. — Каждому понятно, что май в Ленинграде еще не лето. Теперь вот Антоша простудится и заболеет перед самыми испытаниями.

Отца такая перспектива тоже не устраивала. Поэтому он принял свои меры. Антон был приглашен к буфету. Отец налил ему как большому добрую рюмку перцовки и сам выпил за компанию.

Александра Тарасовна сверкнула глазами, но промолчала и принялась растирать сына скипидаром и отпаивать горячим чаем с малиновым вареньем. От всего этого по телу разлилось блаженное тепло. Антон лежал под стеганым одеялом и делился с Жанной впечатлениями.

Перед началом парада они долго стояли в строю у «Сашкиного сада», как раз напротив дома со львами. Согревались шутками, отчего в шеренгах становилось несколько шумно.

— Разговоры в строю! — гаркнул Политура и взялся за кобуру пистолета.

Гриша Мымрин отпрянул и расширил глаза. Он всерьез поверил, что старший политрук собрался наводить порядок при помощи оружия. Петровский расстегнул кобуру и вынул оттуда… сапожную щетку. Разговоры сразу прекратились. Батальон оскорбленно наблюдал, как Политура наводил последний глянец на запылившиеся ботинки.

— По-моему, очень удобно! — хихикала Жанна. — По крайней мере, всегда под рукой.

Баба и есть баба. Ну что она понимает во флотской службе? А еще собиралась в спецшколу поступать. Антону расхотелось рассказывать сестре о параде. Но долго сердиться было трудно. К тому же, кроме Жанны, в комнате все равно никого не было.

Снег посыпался, когда командующий парадом говорил речь. Крупные хлопья прилипали к тонкому сукну. Бескозырки вспухли как на дрожжах. Неподвижные войска потеряли разницу в форме. И моряки, и пехотинцы, и даже ремесленники, неизвестно по какой причине допущенные на военный парад, все стали одинаковыми снежными изваяниями, как в мастерской скульптора.

Площадь Урицкого покрыл пухлый снежный ковер. Пока войска стояли, это было даже красиво, но потом марширующие полубатальоны размесили снег в жидкую кашицу. Нога погружалась в нее по щиколотку. Тяжелые брызги неслись отовсюду, как в шторм, и окончательно заляпали обмундирование.

Несмотря на скверную погоду, спецшкола опять отличилась на параде. Радько передал им благодарность командующего войсками округа и распустил по домам отогреваться и гладиться. Гладиться было особенно необходимо, вечером в спецшколе праздничный бал.

— Ты никуда не пойдешь! — заглянула в комнату мать.

— То есть как не пойду? — возмутился Антон. — Если я выступаю в концерте!

Мать промолчала. Как-никак она была членом совсода и хорошо знала, чего стоит организация концертов. Антон моментально почувствовал слабину и, чтобы утвердить позиции, сообщил о том, что Тырва интересовался, не придет ли Жанна на бал. У них с Димкой Майданом есть для нее важные новости.

— Я вечером занята, — заартачилась Жанна. — Мне должны позвонить.

— Смотри, — сказал Антон. — Можешь пойти со мной, если наденешь синее платье.

— Синее? — вспыхнула Жанна. — Ни за что не надену!

Доспорить с сестрой не удалось, потому что из кухни пришла мать, повесила в шкаф отпаренную и отутюженную форму и начала выставлять совершенно невозможные условия. Антону до смерти не хотелось надевать шинель. Краснофлотцы ходили в бушлатах. Но бушлаты «спецам» не выдавали, а сочетание шинели с белой бескозыркой выглядело смешным и нелепым, как «зималетопопугай» из детской дразнилки.

Но мать упорно стояла на своем, и в конце концов Антону пришлось согласиться и на шинель, и даже на галоши. Если бы он знал, какую допускает ошибку! В школьной раздевалке Антон услышал, как знакомый голос допрашивал Аркашку Гасилова:

— Что это такое?

— Медные буквы А. Г., — лепетал Гасилов. — Чтобы галоши не потерялись!

— Я не про литеры, — громко прервал военрук. — А где зонтик?

Ребята захохотали.

— Надо было и на парад надеть, — посоветовал Радько. — Представляете: идет батальон, все в галошах и с зонтиками. Ленты на бескозырках будут необязательны. И так догадаются, что это будущие флотские командиры.

Антон покраснел. Его мать была не одинокой в своих вздорных претензиях. Донченко потихоньку, пока никто не заметил, засунул галоши в угол под вешалкой и твердо решил их забыть.