Матросы Наркомпроса

В конце мая из военно-морского кабинета убрали главное украшение — модель линейного крейсера «Худ».

Занятий в спецшколе не было. Второй взвод собрался на консультацию перед испытаниями по биологии, когда в класс заглянул Билли Бонс. Он объявил, что требуются на полчаса несколько добровольцев. Помогать Рионову желали все. Борис Гаврилович отобрал самых могучих: прежде всего Антона Донченко, Сцеволу-Коврова, прихватил по дороге десятиклассника «сорокапятого». Остальные умирали от любопытства. Что случилось?

У кабинета военно-морского дела собралось много зрителей. Шесть человек осторожно взялись за края продолговатого стеклянного ящика, в котором покоилась модель корабля, и стали выносить ее кормой вперед.

— Куда ее? — спросил Аркашка Гасилов.

— Газет не читаешь? — удивился Димка Майдан. Димка попал в самую точку. В период испытаний Гасилов несколько отстал от текущих событий. Аркашка взял у Димки газету, бегло пробежал по заголовкам. Ничего особенного: карикатура с ехидной подписью: «Кому Англия протянет руки, тот протягивает ноги», высадка германских парашютистов на остров Крит, потери сторон… Сообщения с театров военных действий давно занимали главное место в потоке иностранной информации.

— При чем здесь модель? — изумился Аркашка.

— Вот здесь, — ткнул пальцем Майдан. — Теперь читай!

Скромная заметка на последней странице поразила Гасилова. Давно ли на уроках у Билли Бонса они тщательно изучали модель этого чужого корабля от киля до клотика. Водоизмещение, великолепная скорость хода, карапасная толстенная броня, пузатые утолщения подводного борта — надежная защита от взрывов торпед и мин, калибры и количество артиллерийских стволов — все эти тактико-технические данные заучивали наизусть. Билли Бонс рассказывал о «Худе» с воодушевлением. Тот факт, что корабль плавает не под нашим флагом, стал восприниматься учениками как досадная неувязка. Линейный крейсер «Худ» представлял в глазах у «спецов» всю мощь современного флота.

Гасилов читал заметку и не верил глазам. Она выглядела как некролог:

«24 мая… в северной части Атлантического океана… на одиннадцатой минуте боя… прямое попадание… взорвался артиллерийский погреб… опрокинулся и затонул со всем экипажем».

Билли Бонс со сдержанной торжественностью распоряжался церемонией. Модель сразу потеряла ценность как учебное пособие. Ее не стоило оставлять и в качестве украшения. Рионов хотел выпросить у шефов другой экспонат, а этот следовало убрать в кладовую.

Стеклянный ящик, покачиваясь на руках носильщиков, поблескивал гранями как стеклянный гроб.

— Как же так? — протиснулся вперед Аркашка и с досадой приступил к Борису Гавриловичу. — Сами говорили: «Лучший в мире…»

Билли Бонс покраснел, будто был виноват в гибели «Худа». Он напомнил, что крейсер, во-первых, английский и, во-вторых, не очень новый, постройки двадцатого года. Вообще линкоры гораздо лучше защищены, чем линейные крейсеры. Но жалкие слова горохом отскакивали от слушателей. Тогда Билли Бонс махнул рукой и сказал попросту:

— Что делать, салажата? Это война.

Раньше слово «война» звучало иначе. Например, в бодром замечательном марше: «Пролетит самолет, застрочит пулемет, загрохочут могучие танки…» Но Билли Бонс произнес его без обычной значительности, и слово обожгло Аркашку своей обнаженной простотой.

Трое суток англичане гнались по океану за убийцей «Худа». Гасилов не пропускал ни одной газеты. В скупых информационных сообщениях ему чудились ритмические строки:

…А гончие бесшумно,
Все, как одна, на кабана,
Угрюмого, безумного…

Это выглядело наваждением. Поэма была написана раньше, гораздо раньше. Как Борис Смоленский мог догадаться, что произойдет в Атлантике?

26 мая германский линкор «Бисмарк» был вновь обнаружен воздушной разведкой. Самолеты с авианосца «Арк Ройял» повредили торпедами его рулевое управление…

…Удар! Волна в пробоину,
И сразу с каланчи набат
Обрушился на кромки кровель,
Агонизировал кабан,
Захлебываясь черной кровью.

Следующим днем на рассвете в 450 милях юго-западнее Бреста поврежденный германский рейдер был настигнут преследующей эскадрой. Произошел еще один, последний морской бой.

…Счет исполинских минут.
Шлюпки или гроба?
Дергаясь, шел ко дну
Черный и страшный кабан.

Англичане на весь свет трубили о победе. Они всадили в убийцу восемь торпед, не считая артиллерийских снарядов. Гасилов и Майдан радовались тоже. Они оба считали, что все соответствует поэме, до последней газетной строки.

* * *