Матрица войны

Его разум был сладко помутнен терпким кахетинским вином, космической музыкой сфер, ее рассказом о ветре. Он был в этом ветре вместе с шумящими лесами, летящими самолетами, волнистыми ночными озерами. Она знала о нем, ведала своим колдовством, владела его судьбой, управляла его жизнью и смертью. Она снимала с него бремя неведения, бремя прожитой жизни. Перенесла его в потоке огромного ветра с бренной земли, изрытой воронками, изуродованной котлованами, усеянной прахом исчезнувших в слепоте поколений, на таинственную живую планету, окруженную дышащими зорями, в которых плыли драгоценные светила и луны. Превращались на мгновение в прелестных женщин, а потом распадались на пучки разноцветных лучей, на прозрачные радуги.

– У вас бывало так, что вы должны умереть, но случается чудо и вы остаетесь живым?

У него так бывало. В ущелье Саланг, когда на придорожной заставе он ждал транспортер, но вызванный бэтээр опоздал и он сел на другой, попутный. Проезжая вдоль склона, почувствовал, как по его переносице скользит невидимый зоркий прицел. Спустился в долину и услышал по рации, что следовавший за ним транспортер был расстрелян из гранатомета в упор. Экипаж погиб, ротному оторвало ногу.

В Никарагуа, в Пуэрто-Кабесас, на глинистой красной дороге им угрожала засада. Они передвигались двумя «Тойотами», желтой и синей. Первую половину пути он ехал в желтой, держа на коленях гранату, ухватив за ствол автомат. После краткой остановки он пересел в синюю, где находился комбриг-сандинист, пригласивший его для беседы. У заброшенного поселка индейцев желтая налетела на мину. Горела, развороченная, с убитыми пассажирами, а они залегли на обочине, выставили автоматы, дожидаясь подмоги.

В Эфиопии вертолетчики высадили его в джунглях, обещая захватить на обратном пути. Среди ручьев и цветущих кустарников три часа ловил бабочек, пугая висящих на ветвях бабуинов, срываясь в блестящие ручьи, цепляясь за колючие иглы, преследуя розово-желтых данаид и жемчужно-серых сатиров. Вертолет не вернулся, был сбит эритрейцами, а он два дня добирался до трассы, обходя поселения туземцев. Вернулся на базу опухший от укусов москитов, с подвернутой ногой, неся в жестяной коробке драгоценный улов – спасших ему жизнь данаид.

Он не сказал ей об этом, зная, что она читает его тайные мысли. Он был для нее прозрачен. Был в потоке ветра, который овевал их обоих.

– Случались чудеса, – сказал он. – И я оставался жив.

– Каждую секунду случаются чудеса, отделяющие нас от смерти. Их надо предчувствовать. Каждую секунду надо быть на страже, устранять опасность, молить о спасении. Смотрюсь в зеркало и молю о спасении. Беру чайную чашку и молю о спасении. Смотрю на солнечный зайчик и его молю. Когда иду по тротуарам и вижу трещины, ни на одну не наступлю. Это опасно. Эти трещины могут разверзнуться в пропасть. Я вас научу колдовству. Только не думайте, что я сумасшедшая.

Он не думал. Мир, в котором он прожил жизнь, был сумасшедшим миром. В нем действовали силы саморазрушения, и люди, такие, как он, подчиняли себя этим силам. Он всю жизнь разведывал, куда, по каким дорогам идут войска. В каких горах и ущельях хранятся склады оружия. Кто из вождей революции будет убит или предан. На какой полевой аэродром приземлится самолет с диверсантом, доставит груз взрывчатки. Ему казалось, он служит великой стране, жертвует ради бессмертной идеи. Но нет ни страны, ни идеи, а повсюду кривляются мерзкие рожи, морочат, сводят с ума.

Она не сумасшедшая, нет. Она обладает волшебным знанием, лечит наложением рук, читает на расстоянии мысли, понимает язык птиц и цветов. Зачем-то среди огромного раскаленного города она отыскала его. Разбудила от дурной дремоты. Наделила зорким зрением и чутким слухом. Учит понимать язык птиц и цветов, видеть в прозрачном небе крохотное летучее семечко.

– Мне кажется, мы с вами знакомы очень давно, – сказала она. – Мы с вами уже встречались. Быть может, в других жизнях, в других странах, в другие эпохи. Быть может, в Древнем Египте, где вы были царем, а я дочерью жреца. Или в средневековой Испании, в маленьком городке Толедо, где я была вашим отцом, а вы моей дочерью. Между нами существовала какая-то тесная, духовная связь, которая не завершилась, оборвалась каким-то несчастьем. Теперь мы опять встретились, в России, в Москве. И опять наша связь глубока и духовна. Мы должны ее очень беречь. Не причинить друг другу зла. Вы должны не погубить меня, не повторить вашего древнего заблуждения и ошибки.