Мастера (сборник)

– В следующий раз сначала думай, а потом лягайся, – Саня снова оказался в конце коридора, поглаживая лягнутое колено. – Я хоть отскочить успею.

Катенька не удостоила наглеца ответом. Она прижалась к суженому и тараторила:

– Я ничего такого не думала! Он просто меня взял за руку и начал в глаза смотреть. У меня мысли сами по себе появились! А так я только тебя люблю.

– Вас – так, – хихикнул Саня, – а меня собиралась эдак.

– Сейчас я её отпущу, – сказал Леденцов.

Катенька зарычала. Саня понял, что лимит острот на сегодня исчерпан.

– Не буду вам мешать, – произнёс он и скрылся.

Только теперь Катя позволила себе нескупую девичью слезу. Емельян Павлович уже начал промокать в области плеча, когда на кухне появился Иван Иванович.

– Екатерина, – сказал он, – что же вы плачете? Я же просил вас просто позвать Емельяна Павловича.

Катенька попыталась забиться под леденцовскую мышку. При этом она сама напоминала маленькое серенькое испуганное животное.

– Да успокойся ты, – Емельян Павлович поцеловал, куда смог дотянуться, – ну подумала и подумала. Это ерунда. Этот тип правильно сказал, в следующий раз сначала думай, а потом думай.

– Я не поэтому плачу. Я уже по другому плачу. Я тебе столько навредила! Мне рассказали, какая я плохая. Но теперь я тебя защищать буду, если не прогонишь.

Под строгим… нет, скорее безразличным оком Ивана Ивановича Леденцов чувствовал себя неуютно.

– Марш умываться, – скомандовал Емельян Павлович. – Ты самая лучшая и ни в чём не виновата. А будешь реветь, замуж не возьму.

Это был плохой ход. Только через десять минут изревевшаяся досуха Катенька покинула мокрое плечо Леденцова.

– Значит, – сказал он Портнову, услышав звук включённого крана, – она теперь компенсатор.

Иван Иванович молча наклонил голову.

– Неужели эта бедняжка и была тем самым мерзавцем, от которого я должен спасти Вселенную? Слушайте, я не специалист в этих ваших трансцендентных штуках, но по поводу Катеньки вы явно перестраховались. Какая там Вселенная? Она только себе могла навредить. Ну и мне, наверное.

– Вы совершенно правы, – перебил его Иван Иванович, – она не могла. Это была так, разминка. Бой с тенью. Завтра мы начнём готовиться к настоящему сопернику. И разрешите вас поздравить, у вас очаровательная невеста.

Последние слова Катенька, судя по всему, расслышала, потому что из ванной показалась очаровательная мокрая рожица и показала очаровательный розовый язык.

29

Всю дорогу домой невеста прыгала на сиденье, как заводной чёртик. Катенька несла замечательную чушь обо всём на свете: о погоде и недостроенной церкви, о глупых сотрудницах и пирожках с капустой, о нахальном Саньке и милом Иване Ивановиче. Когда въезжали во двор, она немного притихла и стала поглядывать на Леденцова вопросительно.

Емельян Павлович решил не издеваться над бедной девочкой и объявил без церемоний:

– Сегодня я ночую у тебя. Не будешь же ты переезжать на ночь глядя. В холодильнике есть чего-нибудь?

– Куда переезжать? – спросила Катенька и затаила дыхание.

– Ко мне, конечно! У меня нормальная трёхкомнатная квартира, мы там замечательно разместимся. Ты мне зубы не заговаривай. У меня такое ощущение, что завтра утром ты же потребуешь от меня высококалорийной еды.

– Палыч! – завопила избранница и перестала заговаривать зубы.

Вместо этого она принялась их зацеловывать.

– Понимаешь, – трещала Катенька, пока Емельян Павлович выволакивал её на улицу, – я думала, это ты так, чтобы меня утешить. А сам сейчас скажешь «Пока» и поедешь к себе. А я тут останусь. А ты…

Невеста замерла на полутреске и уставилась на номера леденцовской машины.

– Что-нибудь не так? – спросил Емельян Павлович.

– У тебя номер счастливый. Смотри: 74–83. Семь плюс четыре – одиннадцать. Восемь плюс три тоже одиннадцать. Как я раньше не замечала?

– Да? Ну и хорошо.

– Обожди, – сказала Катенька и тут же выдала противоположное указание, – пошли за мной!

Леденцов еле успел поставить машину на сигнализацию. Катенька жила в старом панельном доме без лифта, поэтому четыре пролёта лестницы пришлось преодолевать вприпрыжку.

– Вот! – хозяйка, не разуваясь и не требуя этого от гостя, протащила Леденцова в комнату. – Смотри!

На стене криво висела приколотая кнопкой бумажка. На бумажке было написано: «38–02».

– А это счастливый? – с надеждой спросила Катенька.

– Если я правильно помню арифметику – нет. Три плюс восемь будет…

– Да не обязательно плюс! Что ты пристал к этому плюсу? Есть ещё минус, умножить… ну, много там всего! Корень, логарифм!

– Честно говоря, – признался Емельян Павлович, – не очень помню, что такое логарифм.

– Производная интеграла, – не задумываясь, сказала Катенька. – Короче, думай пока, а я пошла готовить ужин. Вернусь – чтобы всё было придумано!

Леденцов взял лист бумаги и попытался что-нибудь сделать с цифрами. Через пять минут он появился на кухне и задумчиво произнёс:

– Кажется, нашёл. Восемь плюс три – одиннадцать, то есть две единицы. Единица плюс единица – два.

– Нечестно, – заявила Катенька, которая жарила и жевала одновременно, – нужно в одно действие. Иди и думай. Я в тебя верю.