Мастера и шедевры. Том 2

Художник не пожалел красок, чтобы ярко изобразить «столпы общества» во всей их чванливости и тупоумии. Все эти откупщики, кулаки, промышленники, лихой исправник, конный жандарм монотонно движутся по вытоптанной, выгоревшей от нестерпимого жара дороге.

Ритмично раскачиваются хоругви, шуршат шелковые ленты, скрипят смазанные сапоги, свистит нагайка усердного не в меру урядника, наводящего «порядок», голосит хор певчих, гудит, гудит русская земля от тысяч, тысяч шагов православных.

И вот в этот почти полусонный ритм шествия врывается фигура русоголового горбуна, опирающегося на костыль, спешащего присоединиться к голове шествия, «к избранным».

Его лицо, потное от жары, сияет верой и какой-то одухотворенной радостью. Он почти у цели.

Но неумолимая длинная палка старосты преграждает ему путь…

Крестный ход в Курской губернии. Фрагмент.

Невольно при взгляде на светлое лицо горбуна видишь духовную сущность Руси, предстают будущие герои картин Сурикова и Нестерова.

Живописец Репин великолепно владеет кистью. Его палитра передает всю необъятную гамму красок пленэра.

Но артистизм Ильи Ефимовича подчинен той гражданственности, той идее, которая заложена в этом эпическом по размаху полотне.

«Крестный ход» — подлинный художественный документ эпохи, обличающий всю глубину ханжества, темноты, невежества провинциальной самодержавной России.

Можно исписать десятки страниц, пытаясь обрисовать всю галерею типов, которую создал художник.

Думается, что этот холст — одно из фундаментальнейших и талантливейших творений Репина, патриота и гражданина, наряду с «Бурлаками», «Не ждали» и «Иваном Грозным».

«Стрепетова».

«Относительно же этюда Стрепетовой — он останется у меня еще долгое и, может быть, очень долгое время. Может быть, он поступит в Вашу галерею, когда меня уже не будет в живых», — ответил Репин Третьякову на его просьбу отдать портрет актрисы.

Стрепетова. Она играла на сцене Александринского театра рядом с великими Мочаловым, Давыдовым, Савиной…

«Маленькая, худенькая, бледная, обреченная, с голосом, который «беду несет», она завладевает зрителями, — вспоминает художник Нестеров, — …театр исчезает, незаметно зритель становится свидетелем подлинной житейской драмы».

Репин пишет Стрепетову и создает один из самых великолепных портретов XIX века.

«Стрепетова»… Мазок полотна нервный и свободный. Холст почти дышит: так легко и прозрачно лежат на нем краски. Кисть художника напряжена, ею владеет такое мощное и страстное ощущение характера и формы, что каждое касание безошибочно.

Портрет написан «а-ля прима» — это вершина живописной техники, воскрешающей традиции Веласкеса и Хальса.

Но, пожалуй, не только в манере живописи и в колорите главное достоинство портрета.

Актриса П. А. Стрепетова. Этюд.

Потрясают сложность, многоплановость образа актрисы, трепет жизни, отраженный в этом этюде.

Неуловимо сложны настроения и чувства, пробегающие, подобно быстрым волнам, по лицу великой актрисы. Тончайшие оттенки психологического состояния делают некрасивое, немолодое лицо прекрасным.

По худеньким плечам разметались пряди волос.

Простое темное домашнее платье подчеркивает болезненную бледность лица, по которому бегут, бегут, как волны, легчайшие, еле уловимые оттенки человеческих чувств.

Репин писал:

«Для художественного произведения не довольно одного копирования с натуры. Художник вкладывает в свой труд очарование, впечатление. Поэтому никакая фотография, даже и цветная, не может помешать высокой ценности истинно художественных произведений — в них ценится живая душа художника».

Вот почему Третьяков так упрашивал, а Репин так упорно отказывался отдать этот свой этюд.

«Не ждали». Нежданно-негаданно в дом входит его бывший хозяин. Он пришел из ссылки. Заросший, грязный, в измызганном буром армяке. Почти неузнаваемый. Его пропустила сквозь строй беспощадная машина царевой охранки.

На его изможденном лице следы бессонных этапных ночей, ледяных сибирских ветров, голода и лишений.

Но он пришел!

На картине художник изобразил первые секунды встречи. По лицам людей пробегает сложнейшая гамма чувств. От равнодушия, недоумения, испуга до изумления и восторга.

Еле слышно скрипят половицы… Через миг раздадутся крики радости, смех, рыдания. Но в этой секундной тишине слышны звон кандалов, дробный стук подков жандармских троек, стоны и выстрелы в гулких застенках.

Привстала мать навстречу сыну, ее взор прикован к дорогим чертам; еще мгновение — и дрожащие руки обнимут беглеца.

Жена обомлела, она не верит глазам, не верит своему призрачному счастью.

Сын застыл в радостном изумлении. Ведь его отец — герой!

Дочурка напугана. Она не знает этого незнакомого страшного дядю. Прислуга шокирована. Кто это?

Не ждали.

Пришла беда. Покой маленькой семьи нарушен. Жизнь ставит перед ними строгий и суровый вопрос: «Что делать?»

Художник написал самый обыденный интерьер, хорошо оттеняющий необычность и драматичность происходящего.

Лишь портреты Шевченко и Некрасова на стене да репродукция с картины «Голгофа» Ге напоминают об отсутствовавшем хозяине, о его страшной и святой стезе.