Мастера и шедевры. Том 2

Но и художник «открыл» никому не ведомый до него уголок. «Совершенно новыми приемами и большим мастерством поражали нас всех этюды и картины, что привозил Левитан с Волги», — говорил Нестеров.

На следующее лето все чаще и чаще художник, зачарованный тихой прелестью пейзажей Плеса, пишет проникновенные, полные мелодий весны и лета, счастья, надежды холсты.

Ему легко дышится на волжском просторе. И он начинал сочинять картины-песни.

Одной из первых была «Золотой Плес». В этом полотне нет ничего досконально похожего, копирующего, в полотне намечено состояние торжественности умирания дня и рождения вечера.

«Вечер. Золотой Плес».

Этот холст — новый шаг Левитана в постижении пейзажа родины. Озаренность, сложное освещение полотна придают картине какую-то сказочную свежесть и очарование.

Будто в золотом мареве купаются небо, вода и берега Волги, чуть-чуть тронутые сизым вечерним туманом, который стелется на берегу, покрывая все холодной дымкой вуали.

Как всякий вечер, холст навевает грусть.

И эта скрытая борьба ликующих теплых тонов уходящего дня, радостных и звучных, невольно подчеркивается пепельностью наступающих летних сумерек, тронувших косогор, колокольню и домик. Городок притих.

Вся картина наполнена удивительной музыкой молчания, так много рассказывающей нашему сердцу. Чистота, какая-то девственность, нетронутость, лирика длящегося секунды мига, остановленного навсегда Левитаном, делают эту картину значительной в истории русского искусства, предваряющей многие творения следующего века.

Главное, что отличает этот пейзаж, — то, что художник приемлет всю эту напряженную интимность.

Полотно пронизано острым чувством очарования живописца, влюбившегося в этот мотив.

Он создавал его сложно, собирая по крупицам впечатления от многих вечеров.

Картина создана мастером, как бы ставшим на мгновение птицей и взлетевшим над землей.

Живописец снова с Кувшинниковой на Волге. И вновь он счастлив. Снова ему легко и уютно в родных краях, и, что особо важно, пишется хорошо!

Юрьевец. Старые легенды овевают этот город. Окрестности-дикие. Глухие буераки будто полны лешими, колдунами, сказками…

Короленко писал об этих местах: «Сколько призрачных страхов носится еще в этих сумеречных туманах, так густо повисших над нашей святою Русью!»

Живописец сразу оценил мир легенд, окутавших старый город, крепость, древний вал, многие века охранявшие подступы к городу. Неприступный берег, о который лениво плескались волны. Казалось, сама история переворачивает неспешно страницы летописи.

На Волге был завершен сложный процесс становления Левитана. Вот что вспоминает Кувшинникова:

«Бродя по окрестностям, вдруг наткнулся на ютившийся в рощице монастырек. Он был некрасив и даже неприятен по краскам, но был такой же вечер, как когда-то в Саввине: утлые лавы, перекинутые через речку, соединяли тихую обитель с бурным морем жизни, и в голове Левитана вдруг создалась одна из лучших его картин, в которой слилось воедино… и вновь увиденное, и сотни других воспоминаний».

Метровый холст, но какая бездонность хлынет на вас, если вы вслушаетесь в разговор художника с природой. Левитан верен себе. Сюжет прост!

«Тихая обитель».

Вечереет. В зеркале реки опрокинулись колоколенка, многоголовая старая церковь и озаренная закатом зелень.

Если бы не заряд духовности, который заставляет нас не только смотреть, но и чувствовать сердцем написанное художником, современный критик мог бы обвинить его в натурализме, — с таким тщанием прописаны каждая веточка, каждый лепесток переднего плана.

Шаткие мостки. Листья кувшинок. Рябь воды…

Но главное здесь, конечно, не в деталях, хотя они помогают создать атмосферу картины.

Основное — это аромат встречи с жизнью и размышление о ней. Мастеру тридцать лет.

Он подводит мысленный рубеж всему сделанному и прожитому. Вспоминает детство, стертое суетой и гамом, страшную, тяжкую и чудную юность, когда впервые муза подала ему руку и привела в мир прекрасного, первые успехи и незабываемые обиды… Увлечения и разочарования.

И вот, наконец, попав на Волгу и прикоснувшись к целине, именуемой Русью, Левитан нашел в себе новые силы и открыл ту новую красоту в видении Родины, которая сделала его имя бессмертным.

Тихая обитель.

Он забыл все дрязги, всю ту бытовую накипь, которая отравляла с самого раннего детства его жизнь, он, подобно свободной птице, как и в картине «Вечер. Золотой Плес», поднялся выше обыденщины и взглянул на вечный мир природы, взглянул и заговорил с ней.

И мы слышим этот долгий, доверительный диалог.

Как откровенен Левитан!

Он, как на духу, рассказал о себе все… Мы узнаем, сколько горя, неудач, неудобства, нищеты, голода хлебнул он.

И вот сейчас художник признается Отчизне в любви…

И Родина, слушая горячую и порою сбивчивую речь мастера, открывает ему самое сокровенное — свою душу, светлую, спокойную, мудрую и чистую.

Можно много дней приходить к этой картине, и каждый раз, в зависимости от времени дня, света и настроения, полотно будет другое, незнакомое.