Мастер осенних листьев

Сначала — осторожно — пальцами, потом кулаком, потом, заподозрив неладное, каблуком сапога. Бум-м! Бум-м! Засов лязгал в пазах.

— Госпожа мастер! Госпожа мастер!

Эльга кое-как сползла с кровати. Крошево рябиновых листьев осыпалось с платья. В голове звенел комариный писк.

— Кто там?

Она встала у двери, за которой, кажется, столпилось пять или шесть человек. Все они были как деревья на ветру. Шелестели, шуршали.

— Это Сагрюс. Вы живы? — произнесли за дверью.

— Господин кафаликс? Да, я в порядке. А где Каршетт? — спросила Эльга.

— Здесь.

— Здесь, — подтвердил второй, знакомый голос. — Я принес ваши мешок и доски.

Жив! Эльга с облегчением выдохнула.

— А господин титор?

— Вы откроете? — спросил кафаликс.

— Погодите.

Эльга отряхнула подол, перевязала пояс, кое-как расчесала волосы. Опомнившись, нашла щит и соскребла с него листья.

В дверь снова стукнули.

— Да-да.

Эльга сдвинула засов. Какой-то совершенно серый лицом господин кафаликс, вдвинувшись, схватил ее за руку.

— Пошли.

— Куда? — пискнула Эльга.

— Господин Астараго при смерти.

— Ох.

Ее обступили, окружили фонарями, и Саргюс потянул Эльгу за собой. Сумрачными коридорами они добрались до зала приемов, где в полумраке ловила отголоски света позолота кресла, прошли зал насквозь и нырнули в арку, ведущую в личные покои титора. Тень колпака кафаликса уткнулась в сводчатый потолок.

— Сюда.

Красно-черные фигуры выросли перед ними, укололи глазами и расступились, стукнув кулаками в железо своих нагрудников.

В покоях, занавешенных богатыми тканями, стояли высокие подсвечники, горели толстые свечи, курились дымки ароматических масел. Мягко мерцало странное, нездешнее дерево стульев, подставок, полок и комодов.

Было душно.

Титор Гельмих Астараго лежал на широкой кровати, под белым покрывалом, обложенный подушками и мехами. Лицо его было восковым, нос заострился, щеки впали. Виски, усы блестели капельками пота. Дышал он тяжело, с присвистом, будто старался вывести какую-то короткую мелодию. Серый вяз и резеда пожухли, от лилии тянулись между ними черные, ядовитые завитки.

В ногах у титора сидел маленький лысый человечек с испуганным лицом. При появлении кафаликса и Эльги он встал и сцепил пальцы на груди свитки.

— Господин Саргюс! — торопливо заговорил человечек. — В ночной приступ мне удалось сохранить жизнь господину титору, но, боюсь, что все мои дальнейшие усилия бесполезны. Кровь господина титора почернела, и это очень нехороший, можно сказать, печальный признак. Предвестие.

— Я понял, господин Шамм.

Кафаликс кивнул человечку и развернул Эльгу к себе.

— Ты сможешь спасти его? — спросил он, наклонившись.

Ива, дуб, смоква и крыжовенные, зеленые глаза, в которых мерцает отчаяние.

— Не знаю, — честно ответила Эльга.

От густых ароматических запахов у нее кружилась голова. Кафаликс встряхнул девушку, заставляя прийти в себя.

— Госпожа мастер! Вы говорили, что сможете облегчить его боль.

— Вы могли бы открыть окно? — спросила Эльга.

— Окно?

Кафаликс дал знак, и черно-красная тень, отделившись от стены, приоткрыла ставень, звякнул запорный крючок. Свежий, прохладный воздух потек в покои.

— Так лучше?

— Да, — кивнула Эльга, вдохнув. — Мне нужен мой сак.

Она выбрала один из стульев и принесла его к изголовью. Рядом тут же опустили подарок Униссы, располневший от листьев, собранных по дороге в Амин.

— Я могу остаться? — спросил лысый человечек.

Эльга пожала плечами.

— Если не будете мешать.

— Нет-нет.

Человечек переместился за кровать, едва не сбив высокий подсвечник.

— Я тоже останусь, — сказал кафаликс.

Ему принесли лавку, и он сложился на ней, превратившись в неподвижную, уставившуюся на титора фигуру. Остальные вышли, забрав с собой шорох шагов и тяжелое ожидание. Эльга положила доску на колени.

Марбетту бы!

— Начинайте, — сказал кафаликс.

— Боюсь, господину титору недолго осталось, — поддержал его лысый человечек, севший на пол в углу. — Необходимо поторопиться.

— Я вижу, — сказала Эльга.

— И все же…

Кафаликс вынужден был прерваться, потому что лицо Гельмиха Астараго исказилось, резкие морщины обозначились у крыльев носа, губы разжались. Он выдохнул, и бурые брызги вылетели из его рта, окропив шкуры и вышитое покрывало.

— Госпожа мастер!

— Тише!

Рука нырнула в сак, как пловец в воду. Листьев было много, окружили, облепили рыбками, уважительно зашелестели, вот она, резеда, вот необходимый вяз. Очень хорошо. Эльга медленно повела пальцами, собирая первый узор букета.

— Гос…

Эльга посмотрела на кафаликса, и тот умолк, сунув кулак в зубы.

— Мне нужна тишина.

Казалось, и господин титор прислушался к молодому мастеру и прекратил дышать. Но потом все же негромко засвистел, смирившись с возможностью какое-то время еще не умирать. Лекарь сунулся было к нему, но, оказалось, лишь для того, чтобы вытереть губы господину титору тряпочкой.

Начинать было страшно.

И не потому, что при неудаче правитель вейлара мог умереть. Здесь было другое. Пусть, подумала Эльга, пусть я буду клятвопреступница. Но, Матушка-Утроба, я не вижу другого пути спасти господина титора.