Мастер-класс

— Ты должна как-то исхитриться, Елена, — с сочувствием сказала Лисса. И тут же попыталась пошутить: — Я бы, конечно, и сама могла попробовать… — И она выразительно опустила глаза на обвисший на плоской груди серый жакет. — Но что-то подсказывает мне, что у тебя возможности значительно лучше. А я останусь здесь и напишу кое-что, чтобы ты потом взяла это с собой.

Когда я уходила, она уже уселась за стол и что-то быстро набрасывала в блокноте; губы ее постоянно двигались, а кое-что она даже произносила вслух, обдумывая нашу только что состоявшуюся беседу.

Глава пятьдесят девятая

К двери Алекса я подошла, чувствуя себя настоящей Матой Хари, а не жалкой, пониженной в должности учительницей биологии, которой уже перевалило за сорок. Руби Джо слегка распрямила мне волосы, высвободив их из конского хвоста, скрепленного тугой заколкой, и уложив светлыми волнами на плечах, а пару длинных локонов опустила на грудь. Выглядело весьма соблазнительно, но одного взгляда в зеркало мне хватило, чтобы передо мной вновь возникли те ужасные буквы Q из моего сна, готовые своими хвостами поймать любого ничего не подозревающего неудачника и отправить его прямиком в ад государственной школы.

Я очень надеялась, что этих кокетливых локонов, груди и макияжа будет достаточно.

Когда я училась в четвертом классе, первой мне сообщила о сексе одна моя подружка, у которой имелась старшая сестра. Эта сестра и просветила ее по всем вопросам.

— И у мальчика все там становится очень твердым, и он эту твердую штуковину засовывает прямо в тебя, — рассказывала моя подружка, когда мы с ней устроились в своих спальных мешках в том «домике», который устроили для нас ее родители. Я с вытаращенными от изумления глазами внимала ее откровениям. — А потом он как бы выстреливает из нее в тебя, и все. И ничего такого особенного. Если не считать того, что ты можешь от этого забеременеть. Даже если не хочешь.

Мне это показалось невероятно важным. И прозвучало одновременно отталкивающе и страшно привлекательно.

— А твоя сестра этим уже занималась? — спросила я, хотя мне это было не особенно интересно. Но продолжить разговор о таких вещах, как взрослые, было необходимо. Тем более я знала, что моей подружке это понравится.

— Еще нет. Но две ее подружки уже почти да. Они большие, пятнадцать исполнилось.

Всю ночь, лежа в спальном мешке, я никак не могла уснуть и думала о той новой неизведанной территории, которая называется «секс». Моя подружка рассказала мне, что и куда «вставляется», и я решила попытаться отыскать у себя это место, действуя очень осторожно и стараясь не шуршать простынями, чтобы не разбудить соседку. Что-то подсказывало мне, что некоторые вещи, особенно то, что касается секса, лучше делать так, чтобы тебя никто не видел и тебе не мешал.

Но ничто из того, что я открыла для себя в ту ночь, привлекательным мне не показалось, не говоря уж о том, что это выглядело чем-то нереальным. Однако всего через несколько лет, когда мы с Джо занялись сексом на заднем сиденье его «Мустанга», я поняла, что это не только возможно, но и весьма привлекательно, если, конечно, занимаешься этим с правильным мужчиной.

Но сейчас одна лишь мысль о том, что я почувствую, когда моего тела коснутся руки и губы Алекса, а потом он овладеет мною, наполняла мою душу ужасом и отвращением, и я как бы вновь возвращалась в тот детский возраст сексуальной латентности.

Алекс, едва я успела войти, сразу предложил мне выпить — отличный шотландский виски был налит в небольшой хрустальный стакан, и я тут же подумала, что в сложившихся обстоятельствах мне не повредило бы и несколько таких стаканчиков.

— Итак, — спросил он, — о чем станем беседовать? — Сам он устроился на диване, а меня усадил в кресло напротив.

Я сделала большой глоток виски, и внутри у меня сразу потеплело. Чистый виски — это, пожалуй, сейчас было для меня лучше всего.

— Я хочу, чтобы ты помог мне вернуться домой. Причем вместе с дочерью, — сразу выпалила я и решительно положила ногу на ногу, так что стала видна полоска кожи на бедре.

Алекс изогнул губы в улыбке, однако остальные части его лица эта улыбка не затронула. Холодные, полные расчетливости глаза смотрели на меня в упор. Ни единого взгляда на мои ноги он так и не бросил.

Сорок — странный возраст, как бы некая веха. Когда пора сесть и подумать о жизни. Подступавшая старость меня никогда не тревожила, наоборот, мне всегда казалось, что седые прядки на висках придают мне более ученый вид. Но я их все же закрашивала — разумеется, по предложению Малколма. «Зачем позволять какой-то седине отнимать у тебя целые годы жизни», — без конца повторял он.