— Ну да, они тоже впервые появились в вашей России, но позже. Геном окрестных жителей так отозвался на серьёзное колебание гиперполя. Проснулся ген, которому, видимо, предстояло спать ещё несколько тысячелетий эволюции. В общем, информация — это одно из состояний материи. Эсперы могли её из общего потока Вселенной воспринимать напрямую. В пространстве гиперперехода расстояния имеют совсем другой смысл. Идти линиями каналов намного короче по расстоянию, времени и энергии, чем ломиться по целине. Первые космонавты не имели карты каналов, вынуждены были доверять сложной автоматике и примитивной технике, были её заложниками. А потом узнали, что эсперы могут напрямую видеть эти самые каналы. Собственно, это и обусловило, что всего лет за двести мы достигли столько же, сколько фламины и саураны за несколько тысяч.
Мистивир погасил голограмму. И тут Лена сообразила: на ней нет очков виртуала, и вряд ли в маленьком камбузе-столовой смонтирован проектор. Картинку Мистивир показывал своими способностями.
— Так вот. О нас, Мастерах искажений. Шангри пошли дальше. Они сообразили, что не только материя переходит в информацию, но и наоборот. Сформировав нужный пакет информации, ты можешь поменять материю. Правильно подготовленный и тренированный эспер может осуществлять такой переход. Сначала с помощью приборов, а потом и самостоятельно — в его мозгу формируются определённые, не до конца материальные структуры. Как ты и сказала, творить волшебство силой мысли. Или, по-научному, осуществлять искажение реальности в заданном направлении. Понимаем мы этот процесс на самом деле до сих пор едва-едва, но пользуемся вовсю.
— А русский? — торопливо задала следующий вопрос Лена. — Я на филолога училась. Язык изменился сильно, конечно, но в основном всё очень знакомое чувствуется.
Мистивир отправил в рот и прожевал ложку десерта, затем насмешливо ответил.
— Ваш русский стал языком космофлота. Логично же, когда почти все инженеры и навигаторы или из России, или учились в России. Плюс во время Разлома человечеству повезло. Уцелела одна из периферийных колоний. Сейчас Вербена — одна из двух столиц Империи. Перед Разломом на Вербене было что-то вроде завода на окраине, в основном сплошь производство в космосе. Они сохранили большую часть технологий — подобные заводы строили с учётом автономного ремонта. С них началось возрождение и новое объединение человечества. Но раз космос, то и говорили в этой колонии исключительно по-русски. Вот и лёг этот язык в основу современного имперского. Вместе с интерлингвой, на которой говорили в колониях на планетах.
Мистивир посмотрел на Лену так, словно старался просветить насквозь, до самых потаённых омутов души. Девушка аж поёжилась от пробежавшего по коже мороза.
— У тебя осталось, вижу, ещё два вопроса. Очень важных. Согласен ответить. Но хочу, чтобы ты их задала вслух и сама.
Лена ответила далеко не сразу. Долго хмурилась, смотрела то в одну, то в другую сторону, старательно обходя глазами мужчину перед собой, ковыряла десерт ложкой и пыталась делать вид, что слишком увлечена едой, чтобы говорить дальше. Наконец, тихонько, почти шёпотом спросила:
— Почему тебя боятся? И зачем тебе нужна была я?
— Ответ во всё той же истории, — Мистивир печально улыбнулся. — Разлом отбросил нас назад, заодно помог выйти в Галактику новым расам. Они смотрели на людей как на дикарей, добычу. Как на еду. Как на конкурентов. Человечеству пришлось драться за выживание. Навербованные из недавно присоединившихся планет солдаты иногда дезертировали, чиновники воровали и торговали с врагами. Мысль, что перед лицом чужаков мы должны быть едины, внедряли с трудом. Внедряли такие, как я — вороны разрушения. Карающая длань и последний рубеж императора. Комиссары при войсках, проверяющие. Мы своей жизнью отвечаем за исполнение приказов императора, и для достижения цели имеем право отдать любой приказ, вплоть до смертного приговора. В одном лице следователь, суд и палач. «Жизнью и честью своей отвечаю за дело, порученное императором». С тех пор изменилось многое. Наши права приостановили…
— Не отменили, — тихо уточнила Лена.