Масштаб

— Но я не нашёл ключа, — сказал Лео. — Ни в кабинете, ни в спальне господина посла, ни в его карманах. У вас ведь есть дубликат?

— Нет, — пролепетал менеджер.

— Через несколько минут сюда явятся великаны, — сказал Лео. — Они проведут обыск, перед этим сняв с особняка крышу. И личный досмотр всех сотрудников они тоже проведут, под микроскопом. Вы сомневаетесь, что они отыщут ключ?

— Личный досмотр?! — послышалось от дверей. Лео обернулся; повариха стояла, вцепившись в приоткрытую дверную створку, как если бы её не держали ноги.

— Господин детектив… вы не можете этого допустить!

— Я не допущу, — мягко сказал Лео. — Ключ, пожалуйста. Вы знаете, где он?

Повариха поколебалась секунду, потом сунул руку в карман просторных рабочих брюк и вытащила маленький ключ на металлическим кольце.

Менеджер шагнул вперёд, протянул руку, будто пытаясь остановить её.

— Я никого не убивал!

— Мы с ним не спали вместе, — тихо сказала повариха. — То есть вообще да, но не в эту ночь… Он меня… уговорил солгать. У него нет алиби.

— Я не убивал, — с мукой в голосе повторил менеджер. — Когда я вошёл… он был уже… мёртвый.

* * *

Половину сейфа занимала шахматная коробка. По масштабам великанов — спичечный коробок.

Сюда же в беспорядке были заброшены шахматные фигуры — огромные, литые, со множеством деталей. Даже пешки были такими тяжёлыми, что любая партия превратилась бы в силовую тренировку.

— Орудие, — пробормотал Лео, натягивая перчатки.

Металл, из которого была отлита белая ладья, потускнел от засохшей крови. Посла убили сувенирной шахматной фигурой, по весу сравнимой с гантелью.

— Он лежал здесь, — пролепетал менеджер. — Сейф был открыт. Шахматы частью в сейфе, частью на столе… Как если бы он решал шахматный этюд… Только ладья — на полу… Рядом с его головой…

— И вместо того, чтобы немедленно поднять тревогу, вы…

— Я испугался! — менеджер сцепил трясущиеся пальцы. — Сейф, шахматы… мой приговор. Их нет ни в одной описи. Я не должен был монтировать для посла этот тайник, это против правил… Я увяз по уши. Посол мне угрожал… увольнением. Компрометацией. У меня семья, кредиты… И кое-какие грехи, я не святой… Вы же первый назвали бы меня убийцей!

— Но вы не убийца? — с сомнением спросил Лео.

— Я говорю, он был уже мёртв! Тогда я решил… вывести себя из-под удара. Я убрал все фигуры обратно в сейф, сложил стремянку…

— И вы думали, их никто никогда не отыщет?

Менеджер сцепил пальцы на груди.

— Я ждал, что посольство эвакуируют, особняк запрут… или вовсе развалят великаны. Я ждал, что начнётся война. И война всё спишет…

— То есть вы, — сказал Лео, — готовы были поставить мир на грань гибели, чтобы скрыть свои… грешки?

— Так это я главный негодяй?! — менеджер задохнулся. — Я… всего лишь… а они… они были в сговоре! Они любовники, чтобы вы знали. И они изменники родины! Вот во что они меня втравили — а я понятия не имел в своей наивности! Я подслушал их разговор… случайно… накануне… — он болезненно закашлялся. — Я знаю, кто убил посла, ну и поделом! Я не хочу быть их сообщником, не хочу. Я во всём признаюсь!

* * *

Секретарь говорил с большим трудом, его голос таял в воздухе, будто пар.

— Я понимал его побуждения… это были благородные… гуманистические идеалы. И с каждым днём… с каждой неделей его решимость крепла. Он говорил: невозможно, недостойно разрабатывать такое оружие. Которое поражает только великанов… но при этом не разбирает правых, виноватых… взрослых, детей… Видите ли, он считал великанов такими же людьми, как мы… и не притворялся. Даже и не надо ждать войны, он говорил. Если вирус «А» существует, синтезирован — рано или поздно его кто-то выпустит на свободу. И Альтагора опустеет… за несколько дней. Он точно знал, как это будет, и рассказывал мне в жутких подробностях. В муках, страхе, в отчаянии они вымрут. Нам достанутся их огромные дома, их колоссальные шахты… которые нам не нужны. Но миллионы жителей Ортленда вздохнут свободно, зная, что больше ни одного великана на свете нет…

Секретарь посмотрел на свои руки, скованные наручниками.

— Он говорил о своих планах, что это милосердие. Что это наш долг… Когда я слушал его, я был его союзником. Но потом, каждый раз… я понимал, что это измена. Настоящая измена родине. Я уговаривал его остановиться. Каждый раз, когда он шёл на приём, я ждал его обратно с ужасом. Я не знал, о чём он с ними разговаривает… боялся представить, что он им обещает. В тот раз… в последний. Он уехал на приём, а я пошёл на корт, установил теннисную пушку, отбивал и отбивал мячи, и мысленно говорил с ним, и повторял все свои доводы, по кругу, ещё и ещё… А потом он вернулся, и я понял, что что-то случилось, но он не стал со мной разговаривать.

— Вы помогали ему добыть… информацию?

— Нет! — секретарь подпрыгнул на стуле. — Я не имел к этому отношения. Я даже не знаю, как далеко он зашёл в своих планах, удалось ли ему…

— Удалось, — сказал Лео.

* * *