Массена

Деньги лежали на дорожке и словно недоумевали: зачем они попали сюда? Джек смотрел на них и думал: «И черт с ними!» Напротив него на скамье сидел мужчина с газетой в руках. Он, по-видимому, заметил выходку Джека.

Через несколько минут в аллее показался бедно одетый прохожий. Он шел, покачиваясь и, очевидно, был немного навеселе. Поравнявшись со скамейкой Джека, он заметил на дороге пачку кредиток и остановился в недоумении. Он заметил, что Джек в упор смотрит на него.

— Сэр, это не вы обронили деньги? — спросил он.

— Я! — спокойно ответил Джек.

— Возьмите же их!

— Не желаю!

— Как странно! Почему?

— Потому что они жгут мне руки!

— А интересно знать, как они подействуют на мои руки?

— Попробуйте!

Прохожий не без труда наклонился и подобрал кредитки.

— А меня они, знаете, нисколько не жгут! — промолвил он, лукаво ухмыляясь. — Могу совершенно свободно держать их в руке.

Незнакомец положил кредитки в карман. Он с натянутым видом повертелся перед Джеком (по-видимому, он немного опасался, не ловушка ли это?) и промолвил, усмехаясь:

— А что вы скажете, если я сейчас пойду домой?

Джек произнес серьезным тоном, налегая на каждое слово:

— Вот что, товарищ! Это деньги Джона Пирпонта Моргана, эксплуататора рабочих. Они нажиты кровью и потом таких бедняков, как вы. Если хотите, возьмите их себе. Они гораздо больше ваши, чем моргановские.

— О, благодарю! — пробормотал незнакомец и удалился с растерянно-недоумевающим видом, все время оглядываясь по сторонам.

Джек все сидел на скамейке. В Вашингтон было уже невозможно ехать: у него снова не было ни гроша.

Он машинально начертил на песке тросточкой свою фамилию: Швинд.

Мужчина, сидевший на противоположной скамье, сложил газету, сунул ее в карман и пересел к Джеку.

— Это ваша фамилия? — спросил он, указывая на песок.

— Да, моя!

— Вы немец?

— Мой отец был немец.

Молчание. Джек сидел, не шевелясь и опустив голову на руки.

— Я видел, что вы сделали, и слышал ваш разговор, — продолжал собеседник Джека. — Жаль, что деньги попали этому бродяге: он их пропьет. Но дело не в этом. Вы-то сами уж очень меня заинтересовали!..

Опять наступило молчание.

— Скажите мне, товарищ, кто вы и что вы намерены делать?

Незнакомец взял Джека под локоть.

— Зачем вам это? — пробормотал Джек.

— Видите ли, это долго объяснять, но суть в том, что вы, как мне кажется, очень подходите для одного дела. Скажите, вы связаны здесь чем-нибудь? Какой-нибудь службой, например?

— Ровно ничем! Я даже хотел сегодня ехать в Вашингтон.

Незнакомец как будто удивился.

— Вот как? В Вашингтон? Превосходно! Так вот что, товарищ! Я не буду вам насильно ничего навязывать. Но раз вы все равно собирались туда ехать, то поезжайте. Я тоже еду туда, и мы там, может быть, столкуемся насчет одного дела. Поедемте сегодня же!

— Я не могу ехать! — мрачно промолвил Джек.

— Отчего? А, понимаю! Моргановские деньги выброшены, а своих не хватает.

— Вы угадали! — признался Джек.

Собеседник рассмеялся.

— Нет, вы, право, прелюбопытный человек! Тогда вот что: я не Морган и не эксплуататор. Я простой рабочий, как и вы. Возьмите у меня в долг, мы потом сосчитаемся. Когда приедете в Вашингтон, ступайте на алюминиевый завод Массена[2] и спросите механика Франка Гольта.

II

Прошло два дня.

Жизнь Джека, как ему казалось, вошла в спокойное и довольно узкое русло. Он теперь рабочий завода Массена, законтрактованного какими-то представителями воюющей нации и выделывающего снаряды и мины. Джек попал в «химический сектор» и помогает химикам наполнять гранаты и шрапнели взрывчатой начинкой. Это очень неинтересно и небезопасно. Джеку нередко приходят в голову угрозы пацифистов взрывать заводы. Такой завод, как Массена, и взрывать-то не придется: он сам может взорваться в любой момент. И что тогда, спрашивается, станется с Джеком?

Он работает положенные девять часов в сутки, а, кроме того, нередко остается на сверхурочную работу, чтобы выгнать побольше долларов. Платят на заводе хорошо: люди, ведущие мировую войну, не стесняются в средствах. Им требуется колоссальное количество смертоубийственных снарядов, потому что число людей, обреченных на убийство и искалечение, необыкновенно велико.

Джек не столько трусит во время своей работы, сколько просто скучает и томится. Его мучают все те же вопросы о войне, о пацифистах, о борьбе со злом посредством того же самого зла… Он пытается поговорить обо всем этом с товарищами, но большинство из них интересуется только заработком да выпивкой, — это темный народ, собравшийся здесь, на заводе, со всех концов мира: тут и немцы, и чехи, и итальянцы, и южные американцы, — и почти все они настоящая голытьба, дорвавшаяся до недурного заработка и радовавшаяся ему. Война для них благополучие. Без нее они не получили бы этого заработка.