Маскировкой седину не скроешь

В иной ситуации Ольга показала бы ему «девушку», но сейчас промолчала. Времени было не так уж много, а нужно было еще допросить захваченного в плен. Миновав три двора, машина затормозила. Валера выбрал самый глухой двор, но при этом остановил машину так, что в любой момент мог дать и задний, и передний ход.

– Сейчас он нам много интересного расскажет! – произнес подполковник, доставая оружие.

Пленный громила опустил взгляд, вновь затрясся мелкой дрожью.

– Он сейчас скажет, что ничего не знает, – вставил свое слово Валера.

– Тогда мы его убьем, – проговорил Леонид.

– А вы менты? – подал наконец голос громила.

– Ага, – кивнула Ольга, раскрыв удостоверение.

– Тебя убить хотели. Вовчик говорил, «ментовку» Ларионову завалить надо… Вы это… Не убивайте меня, а?

Сказано это было с такой непосредственностью, что Леонид с Валерой чуть не рассмеялись. Голос у громилы стал тоненьким, почти детским.

У Директора между тем сутки также выдались не из легких. С самого раннего утра к нему пожаловали двое вожаков «либеральной оппозиции». Директор именовал их не иначе как Дурачина и Дурачишка. Дурачина был высоченным кучерявеньким недорослем с тупым взглядом коровьих глаз, при этом вечно изощряющимся в остроумии. Острил он как на публике, так и в узком кругу и всегда на одну и ту же тему. Можно было заключать пари, на какой минуте беседы, первой или второй, Дурачина произнесет слова «трахать», «импотенция», «кастрация» или еще что-нибудь в этом духе. «Кто о чем, а вшивый про баню!» – мысленно осаживал Дурачину Директор, но вслух ничего не произносил. Потому без данных тем и слов Дурачина не мыслил ни одной беседы, включая дискуссии о макроэкономических вопросах. Если бы имиджмейкеры запретили ему касаться сексуальной тематики, то Дурачина просто тупо пялился бы на своих оппонентов, не в силах выговорить ни слова. Дурачишка была тощим, болезненным существом с желтеньким костяным личиком. Пол Дурачишки определить было крайне сложно, сама же она как-то назвала себя европейцем. С тех пор ее именно так и называли. В отличие от Дурачины, Дурачишка редко касалась вопросов интимных отношений, видимо, у нее эта тема «болела» несколько иначе, чем у ее кучерявенького коллеги. Зато Дурачишка-еврепеец постоянно твердила о своей приверженности либеральным ценностям, готовности отдать за них жизнь и готовности осчастливить всех пенсионеров, все молодые семьи, да и вообще весь народ, но при условии, если Дурачишку выберут хотя бы в Государственную Думу.

– Ну что, подобрали рекрутов? – с ходу начал Директор, как только либералы уселись в кресла.

– Да, тысяч восемь выйдут на улицу всенепременно. – Дурачина закинул ногу на ногу и даже сидя смотрел на Директора сверху вниз.

– Восемь тысяч? Надо, как минимум, двадцать! В самом центре Москвы! – недобро сдвинул брови Директор.

– Скажете двадцать – будет двадцать! – не слишком уверенно отозвался кучерявенький. – Главное – проплатить вожаков! Вот если бы вы накинули еще хотя бы тысяч восемьсот…

– Борька! – раздраженно и визгливо вставила свое слово желтенький европеец. – Восемьсот – курам на смех! Мы сюда зачем пришли?! Полтора миллиона минимум! Мы должны заплатить не только лидерам, но и за питание, биотуалеты, лозунги, песни протеста! Ведь массовке предстоит выстоять, как минимум, несколько дней.

– Вам ведь сколько ни давай, все равно по собственным карманам рассуете, – искренне возмутился Директор, опустив взгляд в пол.

– Да чтобы мне баб никогда не трахать! – взвился кучерявенький.

– И не будешь! – подняв на Дурачину свои крупные рачьи глаза, в несвойственной ему манере рявкнул Директор. – Если ты сорвешь мне манифестацию протеста, то я повешу тебя за яйца! Куда ушли четырнадцать миллионов?!

– Ну это… – залепетал Дурачина. – Оргвопросы там всякие, буклеты…

– Мороженое, газировка! – поддержал его Директор.

– Видеоклип сняли, – робко сообщила европеец. – На тему противостояния неосталинизму…

– За четырнадцать миллионов?! У вас что там, Меньшиков с Машковым снимались?! Да кому, в задницу, ваш клип нужен?! А боевые отряды готовы?! Вдруг придется схватиться с ОМОНом?!

– Все-все будет сделано! – затряс кучерявой головой Дурачина. – А кого завалят, если не секрет?

«Дурачина, он и есть Дурачина!» – подумал Директор, укоризненно и с досадой глядя на собеседника.

– Нет, в самом деле… – неожиданно поддержала Дурачину европеец. – Мы же плакаты должны сделать заранее. Да и песню какую-нибудь нужно сочинить. Такие дела за один день не делаются!

«Верно, не делаются, – про себя согласился с Дурачишкой Директор. – И насчет песни… Почему бы и нет?!»

– Фалька, – ответил Директор.

– Журналюгу? – переспросил Дурачина.

– А что, за тебя, что ли, прогрессивная общественность на улицу выйдет?! Ну-ка, оба ноги в руки и вперед! Первую рифму для песни даю – «Совесть России журналист Фальк – несгибаем и тверд был как сталь»… Деньги получите, как только я услышу песню целиком!

Либералы и в самом деле скоренько «взяли ноги в руки» и покинули кабинет Директора. Уже за дверью Директор услышал визгливый голос Дурачишки: