Маскировкой седину не скроешь

Когда девушка ушла в душ, Ильдар позволил себе то, чего прежде никогда не делал во время ответственной работы, – выпил две большие рюмки коньяка. Кажется, эту Люсю Козуб ему не зря рекомендовал сэнсэй. Как и эстонца, который ждал своего часа на другой съемной квартире.

Вычислить Калистратова Ильдару большого труда не составило. Ильдар помнил номер машины… Плюс некоторые его связи в ГИБДД. Он ведь никогда не был заурядным уголовником.

Спустя час Ильдар, Люся Козуб и Рейн ужинали в одном из ресторанов на окраине. Здесь не было чужих, и Ильдар чувствовал себя в относительной безопасности. Со стороны все трое выглядели весьма идиллично – миниатюрная девушка в компании двух красивых породистых мужиков. Единственное, что могло насторожить того, кто бросил бы на эту компанию случайный взгляд, было то, что все трое угрюмо молчали, пищу поглощали быстро, точно стремились успеть на какое-то грядущее ответственное мероприятие. «Все-таки русские, особенно москвичи, твари и быдло! – думал Рейн. – У них дома на воздух взлетают, а они пьют, ржут, веселятся… Даже дурацкие развлекательные программы из телеэфира не убрали! Как же, телекомпании не хотят терять прибыль из-за каких-то взрывов». Такие мысли у него возникли после прослушивания последних известий по включенному в центре ресторана телеэкрану. Ильдар думал почти о том же, вспоминая, как он был еще молодым, а на его город опустился траур – скорбная, но при этом какая-то значительная всеобщая печаль. Как оказалось – умер большой человек, Леонид Ильич Брежнев. Всего один человек… А Люся Козуб ни о чем не думала, она смотрела то в тарелку, то на часы и при этом еще ухитрялась играть в какую-то дебильную игру на своем мобильнике.

– Кто побеждает? – спросил Люсю Ильдар, прервав таким образом ставшее со стороны подозрительным молчание.

Люся в ответ лишь передернула изящными плечиками.

– Побеждает дружба, – ответил за Люсю Рейн.

– Все побеждает и побеждает, сколько помню себя, все время побеждает, – философским тоном отозвался Ильдар. – И все никак не победит, – перефразировал он киношного Бармалея из известной комедии.

– Время! – кивнула Люся, в один миг убрав мобильник и осушив бокал минеральной.

– В самом деле, – кивнул Рейн.

Ильдар отхлебнул немного из своего стакана. На какое-то время задумался, не торопясь с дальнейшими решениями. И вновь зазвучал в его памяти страшный голос, точно живое появилось перед глазами лицо, которое таковым назвать было весьма проблематично.

– Захочу, ты, Ильдар, ползать будешь и умолять, чтобы тебе веревочку дали или кусок стекла… Чтобы повеситься или вены перерезать.

О, если бы были свободны руки. Хотя бы одна рука или нога! Удар пальцами в эти темные провалы, именуемые глазами, и беспредельщик сам заорет благим матом. А ногой Ильдар способен был бы разбить Гусаку коленную чашечку, самого поставить на колени и тут же добить ударом в висок. Но нет, ремни накрепко сковывали кисти рук Ильдара. И вдруг в тюремную камеру постучали. Вова отвлекся, что-то выслушал, затем дверь отворилась, и в камеру вошли трое сотрудников СИЗО. Дважды они ударили Ильдара дубинкой, потом развязали ноги и в быстром темпе увели из камеры.

– Отпускаю я тебя. Мог ОПУСТИТЬ, но вот почему-то решил ОТПУСТИТЬ. Надеюсь, не забудешь нашу встречу? – услышал он уже в коридоре прощальные слова Вовы.

Позже, уже выйдя из СИЗО, Ильдар узнал, что это отнюдь не Вова смилостивился, а один из влиятельных авторитетов и Ильдаровых друзей сумел выйти на кума, начальника оперчасти СИЗО, и убедить его вырвать Ильдара из лап беспредельщиков. Кум, получив неплохой куш, решил, что с «синими» лучше отношений не осложнять. Выручил Ильдара и пресс-хату после прикрыл, переведя Гусакова в другой изолятор, от греха подальше. Тогда Ильдар, пожалуй, впервые в жизни почувствовал себя таким слабым и беспомощным. С его соратником, можно сказать другом, таким же авторитетом, как и Ильдар, расправились у него на глазах. И он не смог ничего сделать.

А они…