Маска времени

— О, смелое дитя мое, — произнес лекарь с иронией. — Конечно же, немцы начнут с тебя, потом примутся за мать. Знаешь, что они делают с такими молодыми девочками, как ты? Рассказать?

— Нет, — отрезала Кандида.

— А твой отец и брат будут смотреть на все. И тогда ты заговоришь.

Кандида нервно сглотнула.

— Значит, вы не хотите нам помочь?

Врач помолчал немного, все время глядя на девушку.

— Я ненавижу их, — произнес он наконец. — И не из политических соображений. Просто ненавижу.

Затем он тяжело встал с места и достал из закрытого шкафа три ампулы.

— Это весь пенициллин, который у меня остался. Вводи ему по одной через два дня.

— И еще нужен морфий, — взмолилась Кандида. — Ему очень больно.

— Какая ты заботливая сиделка, — сморщился доктор, но все-таки сжалился над девушкой и дал ей еще три ампулы. — То, что я тебе дал, не менее ценно, чем пенициллин, дитя. Но только давай это ему в самом крайнем случае. И с каждым разом уменьшай дозу. Понятно?

— Да. Спасибо.

— Кровь все еще выступает через бинты?

— Да.

— Тогда сделай перевязку, осмотри рану. Проверь, есть ли запах и выступил ли гной. И помни: чистота, чистота и еще раз чистота. Шприцы кипяти, мой всё. Мой руки, прежде чем коснуться раны. Мой его самого. Причем всего, без какого бы то ни было стеснения. Через несколько дней я сам осмотрю твоего американца и сниму швы. А пока не приходи сюда.

Лекарь проводил девушку до выхода и буквально вытолкнул ее на улицу.

Оказавшись за дверью, Кандида высоко подняла юбку и спрятала драгоценные ампулы прямо в трусы, а затем начала свое долгое восхождение но холму, к тому месту, где когда-то росло ореховое дерево.

Девушка вдруг вспомнила об обещании Дэвида Годболда проведать ее на ферме. Она ясно представила себе его и нежный поцелуй в наступающих сумерках зимнего вечера. Англичанин казался таким красивым, что даже подумать о нем было приятно.

Джозеф представлялся ей совсем другим. Кандида не могла бы в точности объяснить это ощущение. Американец был такой больной, такой беспомощный, что один вид его разрывал сердце девушки на части. Его темное лицо не соответствовало идеалу мужской красоты, который сложился в сознании Кандиды. Во всех этих странных чертах чувствовалось что-то необычное и чуждое девушке.

Когда же она смотрела на Дэвида, ей казалось, будто она видит свою мечту. Вид Джозефа вызывал в душе Кандиды иное чувство, скорее страх.

Как вообще столь странные и непохожие люди могли оказаться друзьями?

Быть может, во всем действительно виновата только болезнь? И боль исказила человеческие черты настолько, что в лице появилось волчье выражение? Эти горящие жадные глаза, которые буквально пожирали Кандиду. В них чувствовалась какая-то животная жажда жизни. Кандида представила себе измученное тело американца с завитками черных волос на животе. Тело же Дэвида было само совершенство, обтянутое нежной девичьей кожей молочного цвета, с мускулами сильного породистого скакуна. Кандиде вдруг очень захотелось коснуться этого тела, ощутить ладонью мягкую нежную кожу.

Ампулы от ходьбы выскользнули из-под резинки и сейчас начали тереться о бедра. Быстро оглядевшись вокруг, она вытащила их из потаенного места и спрятала в карман. Девушка шла так быстро, что стала задыхаться, а лицо пылало, несмотря на холодный зимний вечер.

Она остановилась на несколько мгновений, чтобы отдышаться, а потом вновь двинулась в путь.

Когда Кандида вернулась на ферму, первым она встретила Паоло-дезертира. Он сидел прямо во дворе перед домом, попивая на ветру и холоде красное вино из стакана.

— Я пришел проведать раненого и передать вот это, — словно оправдываясь, произнес он.

Видно, парень уже успел получить свое от Розы. Вещи Джозефа были сложены в рюкзаке, что лежал у ног парня.

— Дэвид пришел с тобой? — поинтересовалась Кандида.

— Он просил передать тебе привет. Его просто раздирает на части желание встретиться с тобой вновь.

Кандида с трудом скрыла радость, захлестнувшую ее при этих словах.

— Когда?

— Послезавтра, думаю. Ты знаешь старый заброшенный сарай на холме?

— Да.

— Тогда там, около четырех.

— Я попробую. — Девушка почувствовала, как румянец заливает щеки. — Что, так смешно?

— Да нет, ничего. Как американец?

— Лучше. Я принесла для него пенициллин от доктора. Он сказал, что через несколько дней придет проведать Джозефа.

— Я скажу об этом Дэвиду. — Допив вино, парень добавил. — Ну, а теперь прощай.

— Уже уходишь?

— Твоя мать не хочет пускать меня в дом. Я остался только потому, что так приказал Дэвид.

— Как он… В безопасности?

— Вполне, — пожал плечами Паоло, — мы, знаешь, разбежались.

— Как разбежались?

— Ну, демобилизовались, что ли. В общем, нашей группы не существует больше. Каждый ушел своей дорогой. Так легче спрятаться от нацистов.

— И Дэвид тоже? — с тревогой спросила Кандида.

— Может быть, я не уверен. А ты сама у него спроси. Передай американцу его вещи. Это сделает его счастливым. Он ведь сумасшедший у нас. Хочешь передать что-нибудь Дэвиду?

— Скажи ему, чтобы был поосторожнее. Да и все вы тоже берегите себя.