Мартлет и Змей

Чародей сам часами изводил себя, пытаясь проникнуть в планы своего врага Танкреда. После взятия замка он перерыл здесь все в надежде найти хоть какую-то нить, ведущую к разгадке, – тщетно. Искряк чувствовал, что весь этот замок – одна большая ловушка, но так и не смог понять, в чем же заключается опасность. В то, что Огненный Змей просто убрался подальше и смирился с потерей, Моран не верил.

Волшебник был облачен в желто-алую мантию заклинателя огня, расшитую символами дома, которому он служил вот уже тридцать лет, – узором из серебряных роз. В руке он держал кованую клетку с заключенным там существом, саламандрой, огненным духом, – именно из-за ее слов Моран и не мог нормально уснуть. Саламандры известны своим вспыльчивым нравом, и высказанное в порыве ярости предупреждение могло быть чем угодно, но только не обманом.

– Быть может, если я выпущу тебя обратно в камин, ты станешь сговорчивей? Ведь в другом месте и искра по-другому горит. – Моран потряс перед собой клетку, пробуждая ото сна огненного духа. Свернувшаяся клубком на дне длиннохвостая ящерка со шкурой цвета остывающего пепла и угольным гребнем тут же вспыхнула, как факел, превратившись в сгусток яркого пламени.

– Давай, прыгай туда.

Моран подошел к пылающему жаром камину и приоткрыл дверцу.

Конечно же, незадолго до этого маг все как следует подготовил – позаботился наложить на огонь сдерживающее заклятие. По его замыслу камин должен был стать такой же клеткой для огненного пленника, как и та, которую он сейчас держал в руках, разве что побольше и поуютнее. Воспользовавшись тем, что дверца открылась, саламандра вырвалась на свободу, но прыгнула не в камин, как предполагал Моран, а… на ближайшую свечу.

– Стой! Глупая, ты же погибнешь! – Искряк попытался остановить пленницу.

Стоит свече погаснуть – дух тоже исчезнет, это знает любой неофит, только-только приступивший к изучению магической науки огня. Поведение саламандры было странным – с равным успехом она могла нырнуть в чан с водой. Теперь беглянку предстояло поймать вновь, пока она не причинила себе вреда.

Волшебник зашептал слова заклятия быстрого поиска, в результате чего поневоле ослабил внимание, – и тут словно кто-то зажег сразу все свечи в зале. Дикие отблески пламени заплясали на каждой свече, в камине, на стенах, на всем, что только могло гореть. В зале стало светло как днем. Только теперь маг понял, насколько ошибся в своих расчетах и чем ему грозит его легкомысленная идея. Но было уже поздно – вспыхнув ярким сиреневым светом, неведомо кем зажженные свечные огни изрыгнули из себя множество пламенных тел, в очертаниях фигур которых можно было увидеть вытянутые головы, раскрытые мерцающие гребни, хвосты и трехпалые лапы. В едином порыве огненные сгустки оторвались от породивших их ростков пламени и оказались на столе, яростный огонь тут же охватил тарелки и кубки. Они ползли по полу, поджигая ковры и шкуры животных, они прыгали по стульям и лавкам, окрашивая их в цвет, который, когда высохнет, оставит после себя лишь золу. Они все ползли к нему…

– Стоять! – в ужасе закричал Моран. – Слушайтесь меня! Cuerto Fla…

Конечно же, он не успел. Совладать сразу с несколькими десятками разъяренных огненных духов не под силу и Кольцу Власти. Охваченные яростью саламандры кинулись на того, кто их пробудил, – двухдневное заточение внутри свечей отнюдь не добавило им смирения и покорности. К тому же призвавший их не был хозяином, а значит, не имел права повелевать.

Неподготовленному к подобному повороту событий Морану оставалось либо сгореть заживо (какой бездарный конец для мага огня!), либо…

–  A Limine! Ad Bestias! [24]

Маг воззвал к собственному сердцу, средоточию огня, на время превратив его в сущность пламени. Кожа на груди запылала, расшитая розами мантия начала тлеть, саламандры тут же потеряли его из виду – сейчас Моран выглядел одним из них, неистово пылающих огненных языков, свободных желтых сгустков.

Впрочем, долго маг выдержать подобного перевоплощения не мог – заклятие неумолимо выжигало его человеческую природу, и уже через несколько минут от Искряка осталась бы разве что горстка пепла на каменном полу обеденной залы. Сознание мага уже начало плыть, утрачивая всякую связь с прошлой жизнью, и лишь где-то далеко, раньше, среди того, что когда-то было, пульсировала мысль о том, что уже хватит, ему пора возвращаться. Посреди зала кто-то кричал от боли…

Волшебник застонал и открыл глаза. Обессиленный, он лежал на холодных каменных плитах. Все тело колотил жуткий озноб, внутренности пылали, словно обданные кипятком, а полы некогда шикарной мантии превратились в черные обгоревшие лохмотья.