Мартин Иден

Мартин усмехнулся и принял приглашение, удивляясь собственному добродушию. Мартин почувствовал себя центром внимания. За обедом, кроме него, тут было еще человек шесть гостей. Все это были люди, занимавшие высокое положение, с ними были и их жены. Судья Блоунт, при горячей поддержке судьи Хэнуелла, начал уговаривать Мартина разрешить им предложить его кандидатом в члены «Стикса» — самого шикарного из местных клубов. Все члены его были люди не только состоятельные, но и чем-нибудь себя проявившие. Мартин отказался от этого предложения и впал в еще большее недоумение. Дел у него в это время было немало: ему надо было отдавать в печать целую кучу рукописей. Издательства заваливали его просьбами и предложениями. Оказалось, что в его произведениях необыкновенный слог, замечательный стиль и глубокое содержание.

«Северное обозрение», напечатав «Колыбель красоты», попросило еще полдюжины подобных статей; эту просьбу Мартин легко мог бы удовлетворить, взяв несколько рукописей из своего запаса; но «Журнал Бэртона» вдруг предложил Мартину по пятьсот долларов за каждую из этих статей. Мартин ответил, что представит желаемые статьи, но с условием, что ему будет уплачено по тысяче долларов за каждую. Он вспомнил, как эти самые рукописи были когда-то отвергнуты теми самыми журналами, которые теперь так настоятельно их требовали. И ведь все эти отказы писались в самом хладнокровном тоне и стереотипной форме, точно их выбрасывал автомат. Да, помучили-таки они его в свое время. Зато теперь настала его очередь. «Журнал Бэртона» заплатил за пять статей цену, назначенную Мартином, а за оставшиеся четыре статьи ухватился «Ежемесячник Макинтоша» на тех же условиях. «Северное обозрение», будучи слишком бедным, чтобы тягаться с этими двумя журналами, ничего не получило. Таким образом, вышли в свет: «Жрецы чудесного», «Мечтатели», «Мерило нашего „я“», «Философия иллюзий», «Бог и зверь», «Искусство и биология», «Критики и пробирки», «Звездная пыль», «Сила ростовщичества».

Появление всех этих произведений в печати вызвало бурю толков и споров, которым нескоро суждено было утихнуть.

Издатели обращались к Мартину, прося его самого ставить условия, что он и делал, но он всегда отдавал им лишь уже написанные вещи. Он решительно отказывался связывать себя какими бы то ни было обещаниями относительно новых произведений. Мысль снова взяться за перо сводила его с ума. Он видел, как толпа раздирала на клочки Бриссендена и не мог ни оправиться от этого удара, ни уважать эту толпу, хотя она и приветствовала восторженно его самого. Его популярность казалась ему чем-то позорным — предательством по отношению к Бриссендену. Он морщился, продолжая выпускать в свет свои произведения, но ему хотелось накопить побольше денег.

Часто ему присылали письма вроде следующего: «Около года тому назад мы имели несчастье отказаться от Вашего собрания лирических стихотворений. Они произвели на нас большое впечатление, однако по не зависящим от нас обстоятельствам мы не могли тогда же их принять. Если эти стихотворения еще имеются у Вас, не откажите прислать их нам, и мы почтем за честь напечатать полностью весь цикл на условиях, которые Вы сами нам назначите. Мы готовы предоставить Вам выгодные условия, если бы Вы разрешили нам издать их в виде отдельной книги».

Мартин вспомнил про свою трагедию, написанную белыми стихами, и взамен стихов послал ее. Перед тем как отправить, он ее перечитал и был поражен ее несовершенством и дилетантизмом, которым от нее веяло. Но он все-таки послал ее, и она была напечатана, хотя издателю не раз пришлось об этом пожалеть.

Публика была возмущена и не поверила, что эта вещь принадлежит перу Мартина Идена. Слишком уж велика была разница между его высокоталантливыми произведениями и этой ерундой в серьезном тоне. Утверждали, что он никогда и не думал писать этой трагедии, что это неумелая подделка редакций, что Мартин в подражание Дюма-отцу, достигнув апогея своего успеха, перестал сам работать и нанимал других писать за себя. Но когда Мартин объяснил, что трагедия была одним из его ранних произведений, что она относится к периоду его литературной незрелости, но что редакция не хотела успокоиться, пока не получит ее, — тогда публика подняла на смех журнал. После этого сменили редактора. Трагедия так и не вышла отдельной книгой, но Мартин все-таки получил аванс в счет гонорара.

«Еженедельник Колмэна» отправил Мартину длиннейшую телеграмму, стоимостью в триста долларов, в которой предлагал ему написать цикл из двадцати очерков по тысяче долларов за каждый. Ему предлагалось отправиться в турне по Соединенным Штатам, причем журнал брал на себя все расходы, и выбрать любые заинтересовавшие его темы. В телеграмме было указано для примера множество разных тем, чтобы Мартин мог видеть, какое широкое поле творчества представлялось ему. Требовалось только, чтобы поездка ограничилась Соединенными Штатами. Мартин ответил, что, к сожалению, лишен возможности принять это предложение.