Марсиане

Он сидит на одном из выступов в скале на уже не своей планете, глядя вниз на равнины и каньоны, усеянные жизнью. Жизнью, созданной человеческим разумом. Будто этот разум сам себя туда изверг: каждый цветок – это идея, каждая ящерица – мысль… И нет больше бесчувственной необъятности, нет зеркала пустоты, в котором можно было увидеть себя. Только себя, везде и во всем, заполоняющего всю планету, пресыщающего все чувства, вселяющегося во все живое.

Пожалуй, такое восприятие было своего рода безумием.

Все-таки само небо, думал он, каждую ночь распространяет бесчувственную необъятность за пределы чьего-либо воображения.

Пожалуй, он нуждался в этой необъятности, чтобы представлять весь масштаб, чтобы воспринимать ее с восторгом, а не с ужасом.

Роджер сидит и вспоминает свою жизнь, думает над всем этим, бросая в пропасть мелкие камешки.

К его удивлению, Айлин возвращается. Она садится на корточки и тихонько произносит:

…Мне пустоши
Безлюдные милы, где счастье —
Вера, что им нет конца…

– Кто это написал? – спрашивает Роджер удивленно.

– Перси Шелли, – отвечает она. – Это из «Юлиана и Маддало».

– Мне нравится.

– Мне тоже. – Она тоже бросает камешек. – На ужин к нам придешь?

– А? Да, конечно, конечно. Не знал, что уже пора.

В ту ночь задувает ветер, и шатер шуршит о камень. И кажется, будто это мир стирает планету.

На следующий день они разделяются. Мари, Дугал, Ханна и Джинджер рано утром уходят вверх по Оврагу, перемахнув через гребень и скрывшись из виду, так что за ними остался лишь след из веревочных перил. Оставшиеся изредка слышат их голоса и звон крюков, вбиваемых в твердую породу скалы. Другая группа спускается к Первому лагерю, чтобы начать его разбирать. Когда они поднимут все ко Второму, последняя группа заберет снизу и перила. Затем они установят их выше и протянут по всей стене.

Позднее в тот же день Роджер поднимается, чтобы принести еще веревки Мари, Дугалу, Ханне и Джинджер. Френсис идет с ним.

Над Вторым лагерем Большой овраг становится круче, и спустя несколько часов медленного подъема Роджер понимает, что его сумка по ощущениям слишком тяжелая. Руки болят, точки опоры теперь все меньше и меньше, ему приходится останавливаться через каждые пять-десять шагов.

– Что-то сегодня тяжеловато, – говорит он Френсис, когда та его обгоняет.

– И мне, – отвечает она, тяжело хрипя. – Думаю, очень скоро придется начать использовать кислород.

Но ведущие с этим не соглашаются. Дугал поднимается по суженному участку Оврага, прочищая себе путь ледорубом и помогая себе кулаками, а потом ступая по получающейся лестнице с той скоростью, с какой появляются ступеньки. Мари крепит конец его веревки, так что Роджера и Френсис остаются встретить только Ханна и Джинджер.

– Отлично, у нас как раз веревка заканчивается.

Дугал останавливается, и Мари использует возможность указать на левую стену Оврага.

– Смотрите, – произносит она с отвращением. Роджер и Френсис видят светло-голубую полоску: веревка свободно свисает на ржавом крюке. – Наверняка осталась после той земной экспедиции, – говорит Мари. – Я слышала, они оставляли свои веревки по всему маршруту.

Дугал сверху смеется.

Мари качает головой.

– Ненавижу, когда так делают.

– Думаю, скоро нам нужно будет использовать кислород, – замечает Френсис.

Она встречает удивленные взгляды.

– Почему? – спрашивает Мари. – Мы же только начали подъем.

– Ну, мы уже в четырех километрах от нулевой отметки…

– Именно, – говорит Мари. – Я даже живу выше этого уровня.

– Да, но мы с таким трудом сейчас поднимаемся и очень быстро. Не хочу, чтобы у кого-нибудь случился отек.

– Я ничего такого не чувствую, – говорит Мари, и Ханна с Джинджер кивают.

– Я бы от кислорода не отказался, – говорит сверху Дугал, коротко усмехаясь.

– Ты не почувствуешь отека, пока он у тебя не образуется, – резко отвечает Френсис.

– Отек, – повторяет Мари, будто не веря, что такое возможно.

– У Мари иммунитет, – говорит Дугал. – Ее голова не может опухнуть сильнее, чем сейчас.

Ханна и Джинджер хихикают, Мари сердито дергает за веревку Дугала.

– Давай-ка вниз, парень.

– Только если тебе на голову.

– Посмотрим, какая будет погода, – говорит Френсис. – Но в любом случае, если будем идти так же, скоро нам понадобится кислород.

Похоже, все посчитали это замечание слишком очевидным и не стали комментировать. Дугал достигает вершины щели и вбивает там крюк. Звон молотка становится все выше и выше, пока крюк наконец не встает на место.