Маршал

В Советском Союзе была плановая экономика и специализация. Например, в Средней Азии и Казахстане выращивали хлопок, а текстильные заводы построены в Центральной России – вот интеграция, кооперация и план.

Теперь Страны Советов нет, все самостоятельны, и там, где хлопок выращивают, стали строить современные заводы по переработке сырья. И, наконец, под давлением Запада в России приняли антидемпинговый закон по текстилю, на основании которого российским предприятиям запрещено поставлять свою дешевую хлопковую продукцию в Европу.

– В общем, выход только один, – резюмирует свою речь директор комбината, – искать левый хлопок.

– Что это значит? – удивился Тота.

– Как строй не называй – социалистический, капиталистический или феодальный, а люди жить хотят, хорошо жить хотят и рискуют, то есть воруют.

– Что воруют?

– Хлопок воруют. Особенно в этом преуспевают узбеки, хотя и говорят, что закон там суров. Однако рискуют, как-то доставляют этот левый хлопок в вагонах к нам в Россию. Этот левый товар копейки стоит. – Здесь директор сделал многозначительную паузу, испытывающим взглядом уставился на нового заместителя по коммерции и задал вопрос: – Справитесь?

– С чем?

– Надо найти таких поставщиков.

Как ученый-финансист-экономист, Тота Болотаев частенько решал сложные задачи, где было много неизвестных, да теории математического анализа и дифференциального уравнения помогали найти ответ. Однако формулы были решаемы в нефтяной отрасли, где какая-то статистика и отчетность были, хотя и воровство и левая продукция тоже были.

Это всё в России, в нефтяной трубе, где всё и вся счетчики фиксируют, но люди, как хотят, считают. А что такое хлопок? Тем более из Средней Азии и Казахстана, где Тота никогда не был.

В общем такие задачи со столькими неизвестными Болотаев решить не мог, поэтому он просто тихо отошел в сторонку, мол, произошла ошибка. Но ему позвонили из приемной Бердукидзе, даже потребовали зайти:

– Болотаев, вы что-нибудь делаете по заданию Голубева? Хлопок в Москве не найти. Надо поехать в Узбекистан, Киргизию, Туркмению, Казахстан. Туда, где хлопок выращивается. Надо поработать.

– Я там никогда не был, – оправдывается Тота, – да и не знаю, что такое хлопок… Словом, я не подхожу, не способен.

– О чём вы говорите?! – возмутился Бердукидзе. – Уволиться может любой, но не вы. О вас почти каждый день справляется Голубев, а у него справляются о вас звонки из Цюриха.

– Вот это да, – удивился Тота. – А может, я позабочусь, чтобы звонков из Цюриха не было.

– Как хотите, – развел руками заместитель генерального директора и, словно в унисон с мыслями самого Болотаева, с удивлением произнес: – А эта мадам из Цюриха очень нахрапистая, очень. Я таких в Европе и даже здесь не встречал… Вцепится, как бульдог. – Он встал, выпроваживая посетителя. – Надеюсь, вы избавите нас от этого пресса.

У Тоты и так проблем хватает. Достаточно и того, что в Чечне творится: уже открыто и руководство России, и правители в Чечне к войне призывают, друг друга провоцируют, обстановку нагнетают, и любому понятно, что Чечня – это даже не моська, а Россия образца 1994 года – это не добродушный слон из известной басни: этот слон растопчет, хочет растоптать, чтобы даже «мокрого» места не осталось.

Эта напряженность так или иначе давит на психику почти всех чеченцев, а в случае с Болотаевым эта ситуация совсем обостренная, ибо в Грозном одинокая и, что скрывать, как и многие творческие люди, весьма строптивая и своенравная мать, которая не хочет оттуда выезжать, а теперь, уже по вине самого Тоты, там ещё и Дада Иноземцева, и что ужаснее всего – беременная. Словом, случись что, а точнее, вдруг война – единственное оружие, которое, возможно, может помочь и спасти, – это деньги, а они напрочь отсутствуют. И Тота понимает, что он – зрелый здоровый мужчина, как теперь модно говорить, с двумя высшими образованиями, не может обеспечить даже самого себя. А тут не хватало этой напасти вызволять от банкротства какой-то комбинат, искать левый хлопок. Нет! Болотаеву надо найти эту сумасбродную банкиршу Ибмас и послать её навсегда и подальше… В принципе, это констатация того факта, что вход в некий клуб, у кого есть триста тысяч долларов, для него недосягаем.

И, пока Тота пытался выйти на связь с Ибмас, она сама неожиданно объявилась – позвонила на кафедру. Оказывается, она снова в Москве, снова остановилась в «Метрополе», куда срочно вызвала Болотаева.

Странное дело, столько лет Тота прожил в Москве и много-много раз бывал в самом центре, но почему-то до знакомства с Ибмас даже близко не подходил к этому серому, мрачному зданию «Метрополя», где швейцары точно знают, что у тебя в кармане пусто, смотрят на таких, как ты, с презрением и подозрением: мол, как сюда занесло? Вновь Ибмас вызвала.