Читаем Маршал Жуков. Опала полностью

— Я бы не хотел, чтобы вы поняли неправильно то, что я вам расскажу. Неправильно в том смысле, что я хочу преувеличить свою роль. Боже упаси! Особенно теперь нет в этом никакой нужды. Расскажу вам первому, как это было. В своих воспоминаниях я пишу об этом подробно. Но до их выхода еще далеко, а вам, раз вы просите прояснить, расскажу.

— Не знаю, отражено ли в стенограмме, что два дня на заседаниях съезда отсутствовали Хрущев и я. Дело было так. Хрущев не раз говорил среди членов Президиума, что надо как—то осудить репрессии Сталина, отделить от них партию. И вот в один из перерывов в работе съезда он подошел ко мне и говорит: «Я думаю, настал самый удобный момент поставить вопрос о Сталине. Здесь собран цвет партии со всех уголков страны, более удобного случая в ближайшее время я не вижу». Я поддержал его идею. Он спросил: «Поможешь мне срочно подготовить доклад?» «Разумеется, не сомневайтесь». «Пошли, сделаем это без промедления». И мы в его кабинете работали два дня неотлучно. Только спать уходили. 25 февраля, когда все было написано и отпечатано, мы вернулись на съезд. Хрущев предупредил накануне, что заседание будет закрытое, без представителей прессы и разных приглашенных.

— Он даже не согласовал это с членами Президиума? — удивился я.

— Нет, решения Президиума не было. Просто в кулуарах, в комнате отдыха Президиума съезда, Хрущев сказал: «Мы не раз говорили об этом, и вот время пришло доложить коммунистам правду».

Доклад Хрущева произвел ошеломляющее впечатление и в то же время будто все окна настежь открыли и стало легче дышать. Делегаты одобрили заявление Хрущева. Постановление по докладу Хрущева Н. С. «О культе личности и его последствиях» было принято единогласно и состояло всего из девяти строчек. Имя Сталина, как видите, ни в названии доклада, ни в постановлении не упоминается. Как отнесся к этому постановлению Жуков. Мне рассказал об этом бывший командующий Туркестанским военным округом генерал армии Ляшенко Н. Г.

— В перерыве, после доклада Хрущева, мы стояли — я и несколько маршалов — и возбужденно обсуждали только что услышанное. Одни одобряли, другие сомневались — не с плеча ли рубанули? Вдруг к нам подошел Жуков, веселый, глаза сияют и радостно говорит: «Наконец—то эту рябую… вывели на чистую воду!»

Я переспросил Николая Григорьевича, так ли сказал Жуков?

— Именно так, я точно помню. Да, он и другие, не менее крутые слова говорили про вождя народов. Всех уже не помню, а это запечатлелось точно. Я не сомневаюсь, что маршал мог так сказать, подобные слова были не редки в его лексиконе, как и другие строевые офицеры, он грешил этим. Но привожу я эту фразу потому, что это яркий штрих, без долгих слов и объяснений отражающий и настроение и оценку Жукова по поводу развенчания культа Сталина.

В общем, для Жукова это был счастливый день. В жизни Георгия Константиновича таких дней было немало. Мы пережили их вместе с маршалом в предыдущих главах. Каждая удачно завершенная операция, несомненно, приносила Жукову большую радость и удовлетворение. Подписание гитлеровцами акта о безоговорочной капитуляции, победные дни, всенародное торжество, конечно же, были счастливыми днями. А Парад Победы? Удостоиться такой чести разве это не великое счастье?

Вторая полоса радостных переживаний настала для Жукова. Сначала я хотел написать — в день смерти Сталина, но подумав, решил, что смерть даже такого обидчика, каким был Сталин, не может вызывать чувство радости. При всех несправедливых поступках генсека по отношению к Жукову все же маршал относился к нему с уважением, как—никак, а вместе прошли через тяжелейшие испытания в годы войны. Сам Жуков, не зная подробностей об интригах вождя против него, относил многие обиды на счет Берия, который настраивал Сталина на недоброжелательное отношение к Жукову. Георгий Константинович верил и не раз повторял байку о том, что Сталин не дал его в обиду, заявив Берии: «Жукова я вам не отдам!»

Было немало счастливых дней и позже. Разоблачение Берия, то, что он навсегда исчез, как постоянная потенциальная угроза, не только в службе, но и в жизни, разве это не радость? Ну. а то, что Жуков сам лично его арестовывал и имел удовольствие вывернуть этому подлецу руки назад и встряхнуть как мешок с тряпками. Разве это не приятные минуты?

А XX съезд. Жуков выступает в Кремле, как министр обороны, его слушает вся страна не только с огромным вниманием, но и великим уважением и любовью. Как это должно отзываться в душе человека гордого, да, признаем, наконец честно (я думаю, это не повредит Георгию Константиновичу) и честолюбивого. Ни на минуту не сомневаюсь — он мечтал стать и маршалом, и министром обороны. Но эти высокие звания были для него не самоцель — он хотел их заслужить как оценку его трудов, его успехов в службе, которую он любил беспредельно. Кстати, в слове честолюбие заложен смысл — любовь к чести.

Перейти на страницу:

Все книги серии Военный роман

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное