В этом плане встреча и беседа Жукова с Эйзенхауэром перед XX съездом в Женеве в мае 1955 года проливает свет на перемену отношений двух полководцев. Да, они были союзники в прошлом и называли себя боевыми друзьями. Но в новых условиях в политике появляется (выступление Шепилова лишь отражение этой ситуации), новое глобальное соотношение сил двух социально противостоящих лагерей. И в случае конфликта и Жуков и Эйзенхауэр встанут лицом к лицу, как враги (а точнее, это уже произошло), и они понимают это. Иначе и быть не может — Эйзенхауэр убежден, и он прав, — неудачная война в Корее, а позднее во Вьетнаме, этот исторический, на глазах всего света, позор Америки, — происходит благодаря руководству коммунистов, и не только корейско—вьетнамских.
Финансовая и оружейная подпитка, многочисленные военные советники — все это идет из СССР и, может быть, улыбающийся собеседник Жуков к этому тоже прикладывал руку?
А Жуков, наблюдая «перерождение» своего боевого друга в «империалиста» и зная по данным разведки о ядерных ударах, намечаемых США, со своих марксистских позиций, наверное, осуждал новую деятельность Айка по защите «загнивающего капитализма». Маршал не мог подумать, что для Эйзенхауэра тот уклад, в котором он родился, жил и трудился, нравится ему, он любит свою Америку такой, какая она есть, и готов защищать ее от коммунистической агрессии «тихой» или открытой, даже в том случае, если нападающими войсками будет руководить бесконечно уважаемый им маршал Жуков.
Читая стенографический отчет, я решил разобраться в некоторых неясностях, прибегнув к испытанному методу — побеседовать с участниками и очевидцами. Прошло после съезда 37 лет. Список делегатов приложен к стенограмме — их было 1356 человек. С очень многими я был знаком и мог бы побеседовать запросто. Многие ушли из жизни за эти годы. Но, к счастью, есть с кем встретиться и поговорить сегодня. Жив—здоров один из особых делегатов, последние лет пятнадцать мы встречаемся довольно часто. Познакомились в Красногорском госпитале. У выздоравливающих времени много, переговорили мы тогда, кажется, о всем прошлом и многом ожидавшем нас в будущем. Он замечательный собеседник. Эрудит высочайшей пробы. Академик. Автор многих научных трудов, особенно по политэкономии. К тому же еще и соратник по войне, генерал—лейтенант. А после ее окончания один из виднейших партийных работников и даже руководителей. Не догадались кто это? Даю еще одну наводку: стенографический, отчет о XX съезде начинается словами: «10 часов утра. Появление в ложах Президиума товарищей: Н. А. Булганина, К. Е. Ворошилова, Л. М. Кагановича, А. И. Кириченко, Г. И. Маленкова, А. И. Микояна, В. М. Молотова, М. Г. Первухина, М. З. Сабурова, М. А. Суслова, Н. С. Хрущева, П. К. Пономаренко, Н. М. Шверника, А. Б. Аристова, Н. И. Беляева, П. Н. Поспелова, Д. Т. Шепилова, а также руководителей делегаций зарубежных коммунистических и рабочих партий, делегаты встречают бурными аплодисментами. Все встают».
Из семнадцати перечисленных — 16 покойники, но жив наш будущий собеседник, тот человек, о котором я говорил. Ну, перечитайте еще раз список. Могущественные были руководители! Кто постарше, у того эти фамилии должны вызывать самые различные воспоминания и ассоциации. Так кто же из них жив сегодня? Ну, конечно же, Шепилов Дмитрий Трофимович. Побывал он и секретарем ЦК КПСС, и министром иностранных дел СССР, и кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. Закончил свою политическую карьеру «примкнувшим» к антипартийной группе Маленкова, Молотова, Кагановича за то, что при решении вопроса об исключении их из партии, имел неосторожность высказать сомнение: все же Молотов был членом партии большевиков с подпольным стажем. Вот его и «примкнули» к той группе. Дмитрия Трофимовича из партии не исключили, отправили работать в столицу Киргизии город Фрунзе, заведующим кафедрой политэкономии. За ним сохранились ученое и генеральское звания. После отставки Хрущева, Шепилов вернулся в Москву. Старую квартиру отобрали. Живет он теперь с женой Марьяной Михайловной в двухкомнатной, удобной квартире в хорошем кирпичном доме, недалеко от стадиона «Динамо».
В этом месте я прервал работу над рукописью, положил ручку. Позвонил по телефону Дмитрию Трофимовичу, договорился о встрече, сел в машину и поехал к нему. Встретил он меня радушно, по—русски обнял трижды крест на крест. Он, несмотря на свои 88, прочен, высок и могуч. Крупные черты лица. И вообще крупный человек! Личность! Только глаза подводят. Недавно сделали операцию правого глаза, но не очень удачно.
— Мне бы воспоминания дописать, всего две главы осталось. Боюсь, как бы глаза не подвели.
— А сколько написали?