Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала

При анализе документов следственного дела И. Т. Клеймёнова создается впечатление, что его арестовали якобы в связи с работой в советском торгпредстве в Берлине, где он был заместителем начальника одного из отделов. По крайней мере, вопросы в протоколах допросов касались этого периода его деятельности. В конце протокола от 16 декабря 1937 года он признается, что «продолжил» свою «вредительскую деятельность» и после назначения на должность начальника ГДЛ. Там же он перечислил и тех, кого завербовал в эту организацию⁷⁴: Лангемак, Королёв, Глушко и др.

«Протокол допроса от 15 декабря 1937 года, подписанный Г. Э. Лангемаком, состоит из описания развития ракетной техники за рубежом, очень похожего на приведенное в статье А. Г. Костикова «Ракета», опубликованной в 1934 году, и рассказа о том, как все, во главе с ним самим (Г. Э. Лангемаком), только и занимались тем, что вредили и срывали сроки сдачи объектов на вооружение РККА. При этом если эти объекты (после «задержек», совершенных «вредителями») попадали в отдел инженера А. Г. Костикова, то они тут же начинали волшебным образом работать»⁷⁵.

Официально арестованный на основании показаний И. Т. Клеймёнова и Г. Э. Лангемака⁷⁶ В. П. Глушко в протоколе допроса от 5 июня⁷⁷ подписал показания о том, как конструировал «вредительский» двигатель ОРМ-66 и выставлял себя виновником всех неудач, беря всю вину на себя, при этом стараясь выгородить С. П. Королёва, понимая, что эти показания могут стать причиной ареста его товарища⁷⁸.

Кстати, каким бы странным это ни казалось, но в деле В. П. Глушко было собрано наибольшее количество доносов, первый из которых написан еще в 1930 году.

Когда составляли постановление на арест С. П. Королёва, то написали, что основанием к этому являются показания тех же забитых до полусмерти и уже расстрелянных к тому времени И. Т. Клеймёнова и Г. Э. Лангемака⁷⁹. В. П. Глушко смог дать такие показания, что их нельзя было использовать как доказательство вины арестовываемого. И выписку из них присоединили к делу скорее для проформы. Но в протоколе допроса уже подследственного С. П. Королёва показания, подписанные им, тоже имеют прямое отношение только к работе в НИИ-3.

Все это только доказывает, что ни М. Н. Тухачевский, ни Р. П. Эйдеман не имели к их арестам никакого отношения. Другое дело А. Г. Костиков, которые не только в конце марта – начале апреля 1937 года написал в ЦК ВКП(б) тот самый донос, с которого и началась травля руководства и разгром НИИ-3⁸⁰, но и признался в его написании, когда сам попал в НКВД, желая спасти свою шкуру в 1944 году за провал работ по созданию самолета-перехватчика⁸¹.

Кроме того, в 1938 году этот факт расправы над ними А. Г. Костикову был поставлен в заслугу и фигурировал при составлении характеристики при назначении его на должность и. о. главного инженера НИИ-3: «…Костиков является членом партии с 1922 г. За время работы его в НИИ-3, он вел активную борьбу по разоблачению вражеских действий врагов народа Клейменова и Лангемак…»⁸²

По аналогии с этим примером, невиновность М. Н. Тухачевского можно доказать и по многим другим вопросам. Мы более чем уверены, что как минимум в 40 процентах арестов военных и ученых вины расстрелянных 12 июня 1937 года нет и она свалена на них только потому, что кто-то негласно выбрал их стрелочниками и дал команду использовать это с целью сокрытия истинных причин арестов этих людей.

Источники и комментарии

¹ Сокращенный вариант опубликован: газета «30 октября». 2012. № 108.

² За шпионаж и измену Родине – расстрел // Правда. 1937. 12 июня. № 160 (7126). С. 1.

³ Истребление их – наш священный долг // Известия. 1937. 14 июня. № 138 (6300).

⁴ Резолюция Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе // Красная звезда. 1937. 12 июня. № 134 (3682).

⁵ Ответ забойщика Ф. Дреева // Известия. 1937. 15 июня. № 139 (6301).

⁶ Казаки Дона и Кубани приветствуют приговор. Ростов, 12 июня (ТАСС) // Правда. 1937. 13 июня. № 161 (7121). С. 3.

⁷ Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 57. Цит. по: Сувениров О. Ф. 1937. Трагедия Красной Армии. М., 2009. С. 368. Обращает на себя внимание время телеграммы – 16:59. То есть в это время судьба арестованных была решена и Ульрих уже получил готовый приговор.