Читаем Марк Твен полностью

В некоторых главах, и особенно в тех, где Твен вспоминает прошлое Ганнибала, он поднимается до уровня высокого художественного мастерства. Порою же писатель касается тем, мало его интересующих. И это дает себя чувствовать.

В январе 1883 года Твен написал издателям, что его жена «еще не приступила к редактированию книги и, конечно, не позволит послать Вам ни строчки корректуры, пока она все не прочтет, а может быть, предаст книгу анафеме».

В том же году Твену исполнилось сорок восемь лет. Он занес в свою записную книжку следующие слова: «Человек, который делается пессимистом до сорока восьми лет, знает слишком много; тот, кто оптимист после сорока восьми лет, знает слишком мало».

Как и раньше, Твен радовался жизни в кругу семьи, был добрым отцом и ласковым мужем, его письма жене и дочерям по-прежнему были полны смешных выдумок, добродушного подтрунивания. Зная, как боялась Ливи всяких нарушений правил этикета, Твен, например, написал ей, что якобы он недавно появился в светском обществе во фраке с большой дырой на спине. Правда, «успокоил» Твен жену, открывшийся белый кусок подкладки был закрашен чернилами темного цвета.

Он много шутил. Но чувство неудовлетворенности в душе Твена, этого, как многие думали, баловня судьбы, росло и росло…

<p>Опущенные главы</p>

О том, какой глубокий характер носила неудовлетворенность Твена американской действительностью, позволяют судить, в частности, скрытые от читателей главы из «Жизни на Миссисипи».

Когда во время второй мировой войны банкирский дом Дж. Пирпонта Моргана, владевший рукописью «Жизни на Миссисипи», разрешил опубликовать ее полностью, впервые стало известно, что издательская цензура нанесла этому произведению Твена гораздо более значительный ущерб, чем раньше предполагали. В процессе редактирования книги из нее были выброшены не только отдельные абзацы, но и многостраничные главы.

Писателю очень больно было коверкать «Жизнь на Миссисипи». Он с горечью говорил друзьям о своей борьбе за эту книгу и о «пустотах», возникающих в его произведении. Но издателей пугали критические замечания Твена о США, и они требовали новых и новых купюр.

Среди так называемых опущенных глав есть глава о книге английской писательницы Троллоп, посвященной ее поездке по США еще в первой половине прошлого века. В главе XXIX «Жизни на Миссисипи» приводится выдержка из путевых заметок Троллоп, рисующая дурные манеры американцев, обедавших в какой-то гостинице. Этот кусок Твену удалось сохранить в печатном тексте своей книги. Но ему не позволили выразить солидарность с путешественницей.

Между тем в первоначальном тексте «Жизни на Миссисипи» говорилось: «За такие правдивые картинки наш народ осыпал бедную простодушную миссис Троллоп выразительнейшими ругательствами и оскорблениями. Но она только рассказала всю правду — и наш возмущенный народ это знал». «Из всех туристов, — сказано дальше в опущенной из книги главе, — мне больше всего по душе госпожа Троллоп. Она тут нашла «цивилизацию», которую тебе, читатель, было бы трудно выдержать, — ты бы даже не счел это цивилизацией вообще! А миссис Троллоп говорила об этой цивилизации неприкрашенными словами, — неприкрашенными и неподслащенными, и в то же время говорила честно, без всякой злобы и без ненависти. Иногда в ее голосе прорывается возмущение, но повод к нему вполне оправдан — когда речь идет о рабстве, о дебоширстве, о «рыцарственных» убийствах, фальшивой набожности и всяких других безобразиях, которые сейчас ненавистны всем, как были ненавистны ей в те времена».

Твен и сам хотел говорить совершенно честно, словами «неприкрашенными и неподслащенными». Но ему не всегда позволяли это делать. И главы, выброшенные из «Жизни на Миссисипи», свидетельствуют об этом самым недвусмысленным образом. В одной из них раскрыты до конца причины, по которым писатель так решительно защищал от нападок и госпожу Троллоп и других путешественников, сдиравших, по выражению Твена, «тончайшую пленку приличий», под которой в США таилось «полуварварство, выдававшее себя за высокую цивилизацию». Ведь многие пороки, которые были присущи американцам в начале XIX века, не были изжиты и в ту пору, когда Твен писал «Жизнь на Миссисипи».

Для «старой, давно исчезнувшей Америки были характерны, — читаем мы в одной из «опущенных глав», — некоторые явления, факты и черточки, которые… проявлялись по всей стране. Например, все гордо размахивали американским флагом, все хвастались, все пыжились. Если верить словам этих наших горластых предков, наша страна была единственной свободной страной из всех стран, над которыми когда-либо восходило солнце, наша цивилизация — самой высокой из всех цивилизаций…

Городские газеты, как правило, были полны ругани, грубы, хвастливы, невежественны, нетерпимы — и все это весьма показательно…

Каждый, кто хотел быть на хорошем счету у своих сограждан, выставлял напоказ свою религиозность и всегда имел наготове набор елейных фраз».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии