Марк Твен

«Мы должны аннексировать Сандвичевы острова! — восклицает Твен. — Мы можем осчастливить островитян нашим мудрым, благодетельным правлением». Что же на самом деле способна дать послевоенная Америка обитателям «волшебных островов», как назвал их однажды писатель? «Мы можем завести у них новинку — воров, от мелких карманных воришек до важных птиц в муниципалитетах и растратчиков государственных денег, — и показать им, как это забавно, когда таких людей арестовывают, предают суду, а потом отпускают на все четыре стороны — кого за деньги, кого в силу «политических связей»… Мы можем учредить у них железнодорожные компании, которые будут скупать законодательные учреждения, как старое платье, и давить колесами поездов лучших местных граждан, а потом жаловаться, что убитые пачкают рельсы».

Твен начинает догадываться, что фактически Соединенные Штаты и впрямь уже захватили Сандвичевы острова.

С тоскливым чувством возвращался Твен домой. То радостное ощущение, которое испытывал он, когда жил на зеленых островах, исчезло. В его записной книжке мы находим следующие слова, написанные после возвращения в Сан-Франциско: «И вот я дома. Нет, не дома, снова в тюрьме, — чувство огромной свободы исчезло. Город так тесен, так уныл со своими тревогами, трудом, деловыми заботами».

В Америке тридцатилетний журналист Марк Твен снова почувствовал себя на мели. Что теперь делать: приниматься за поденщину репортерской работы? Мысль об этом угнетала. Хорошо бы отправиться, думал он, в кругосветное путешествие на много-много месяцев! Но это была только мечта. Твен решил было написать книгу о Сандвичевых островах на основе своих корреспонденции. Но кто ее напечатает? Чтобы прокормить себя, приходилось спешно подыскивать какое-нибудь занятие.

И тогда родилась мысль прочесть «лекцию» по примеру Уорда и других «лекторов»-юмористов.

Это было, конечно, весьма рискованное мероприятие. Кто согласится заплатить доллар или даже пятьдесят центов, чтобы послушать рассказ об островах какого-то журналиста?

Твен составил несколько афиш в комическом стиле. Только так и можно привлечь публику. В одном объявлении сообщалось, что лектор Твен проиллюстрирует обычаи людоедов, проживавших раньше на Сандвичевых, или Гавайских, островах, «посредством пожирания ребенка на глазах у зрителей, если какая-нибудь дама любезно предоставит младенца для этой цели».

В другой афише после указания, где, когда и какая будет лекция, крупным шрифтом было напечатано:

ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ОРКЕСТР

НАХОДИТСЯ В ГОРОДЕ,

и мелко — но не приглашен.

УСТРАШАЮЩИЕ ДИКИЕ ЗВЕРИ

и мелко — будут показаны в другом квартале.

РОСКОШНЫЙ ФЕЙЕРВЕРК

предполагали устроить в связи с лекцией, но отказались от этой мысли…

В конце афиши было сказано, что двери откроются в семь часов, а «неприятности» начнутся в восемь.

В этот вечер лектору Твену действительно приходилось конкурировать с такими признанными аттракционами, как дикие звери и фейерверк. Он должен увлечь публику, чтобы она не заметила отсутствия оркестра. Умеет ли он развлекать?

Оказалось, что умеет. Зал был полон — все-таки на Тихоокеанском побережье уже знали юмориста Твена. Он перенял многое из эстрадной манеры Уорда. Как и Уорд, Твен сыпал остротами, сохраняя при этом наивное и даже безучастное выражение лица. Но в его веселой клоунаде было и сатирическое ядро. В одной американской газете за 1867 год недавно обнаружен текст лекции Твена об островах. Из газетного сообщения видно, что «дикий юморист» поделился со своими слушателями рядом фактов, которые должны были заставить их призадуматься. Восемьдесят лет тому назад население островов, сказал Марк Твен, составляло четыреста тысяч человек. «Затем появились белые люди. Они принесли с собою цивилизацию и несколько других болезней, и теперь туземное население быстро вымирает и исчезнет примерно в течение полувека. Цивилизация подарила туземцам чахотку; недалеко время, когда они вовсе покинут сей мир. Когда же туземцы уберутся восвояси, мы займем их место, — саркастически продолжает Твен, — как законные наследники. Теперь там живут три тысячи белых, главным образом американцев, и число их все время увеличивается. Они владеют всеми капиталами, контролируют всю торговлю, им принадлежат все морские суда».

Спустя несколько десятков лет Марк Твен убедился, что все происходившее на Гавайских островах во второй половине 60-х годов представляло собою лишь как бы репетицию, маленькую и деликатную репетицию того, что было осуществлено американскими империалистами на Филиппинских островах и в других частях земного шара в конце века.

Итак, у Марка Твена появилась новая профессия. Он стал «лектором». Позднее Твен не раз подчеркивал, что «чтение лекций» и просто «чтение» совсем разные вещи. Если некоторые писатели, как, например, Диккенс, выступая в качестве чтецов, выразительно воспроизводили отрывки из своих произведений, то задача «лектора» была другой. Это был актер, играющий определенную роль на эстраде. Он не читает, а произносит комический монолог.