Марион. Мне всегда 13

Нам говорили все. Что ты покончила с собой, потому что тебя бил отец. Или, например, те две девочки, которых ты упомянула в письме и которые двумя месяцами ранее дразнили тебя «толстой», сообщили полиции: «Да, у Марион были проблемы. За последнее время она очень похудела. Думаем, у нее была анорексия». Твой уход не имел ничего общего с теми причинами, о которых говорили эти маленькие дряни. В этом плане ты была похожа на меня. Когда я была маленькой, меня дразнили «мешком с костями» и «скелетором».

Еще одна из мам рассказала, что, когда родители звонили в колледж, директор утверждал: «Нет, самоубийство Марион не связано с колледжем. У нее были проблемы в семье». Какие еще проблемы в семье?

Люди, которые говорят то, о чем на самом деле не ведают, творят столько зла, сами того не осознавая.

Глава 12 Клеветница

«Мы хотим жить нашу жизнь»

Назойливая пресса, утомляющие СМИ. Как стервятники, журналисты набросились на нас после твоей смерти. Именно из «Паризьена» мы узнали, что ты была жертвой травли и оставила посмертное письмо. Именно по 3-му каналу мы увидели то знаменитое интервью с заместителем директора, которая прокомментировала факт твоей смерти, не потрудившись ни предупредить нас, ни принести соболезнования.

Мы чувствовали глухую злобу по отношению к прессе, которая доносила информацию до читателей, не предупредив нас, по отношению к журналистам, которые не подавали признаков жизни, когда мы пытались с ними связаться, по отношению к телевидению, которые давали слово школьному руководству, не желая знать, что мы сами об этом думаем.

Кроме того, СМИ нас преследовали, подстерегали, охотились на нас со своими вопросами. Я теперь понимаю жалобы звезд. Люди, которых преследуют журналисты, ощущают вторжение. Даже если ты выбрал публичную профессию, ты должен иметь право спокойно съесть мороженое или спокойно поплакать в уголке, не так ли? Конечно, некоторые специально ищут камеры. Но не мы.

Четыре месяца спустя после твоей смерти мы согласились на интервью с «Фигаро», которое было опубликовано 28 июня 2013-го. Ничего не мешало нам в юридическом плане. У нас не было причин молчать. На сей раз это не была облава журналистами – у нас было время подумать. Это было взвешенное решение. Пресса хотела знать, что же произошло. А мы не хотели, чтобы тебя забыли. 13 июня 2013-го мы подали дополнительную жалобу.

Эта статья в «Фигаро» вызвала две реакции – юридическую и административную. Прокурор решил принять нас на следующей неделе, в начале июля, как я уже рассказывала выше. Впрочем, я узнала потом, что в начале лета директор колледжа обращался за помощью в Министерство образования: «Я прошу защитить меня от клеветинцы». Как можно называть клеветницей мать, которая просто хочет узнать имена тех, кто причинил боль ее дочери?

В то время я согласилась на интервью с журналистом с 3-го канала, которое показали в выпуске от 2 июля в 13.00 и еще раз вечером, в 19.20. На «Фейсбуке» я вскоре обнаружила множество непроистойных, ожесточенных и инфантильных сообщений от учеников твоего колледжа: «Вот дерьмо. Эти дурацкие журналисты, снова начинается. Нас ожидают дерьмовые каникулы, если они снова подадут жалобу и нас начнут таскать по допросам. Мы хотим жить нашу жизнь». Это была лишь вторая статья в прессе за все четыре месяца и наше первое интервью по телевидению. Мы, наоборот, старались избегать «этих дурацких журналистов».

Одна из девочек приносила свои соболезнования на «Фейсбуке». Но не тебе, Марион, не нам, а своим товарищам, которых призывала оставаться сплоченными. Царила самая настоящая путаница. Одни обрушились на журналистов с жалобами на людей, которые мне верили, против всех, кто поставил их в неловкое положение. Другие стонали, что это не их вина, что они ничего не могли сделать, что если бы только это было в их силах… Они спрашивали себя, что будет дальше. Можно сказать, они боялись правды.

4 месяца спустя, 13 ноября 2013-го наш адвокат подал жалобу, на сей раз с предъявлением гражданского иска. Само собой, пресса мобилизировала свои силы. Мы поговорили с Софи Дезер, очень серьезной журналисткой из «Нувель Обсерватер», которая 14 ноября опубликовала большое интервью, где процитировала твое письмо, вычеркнув из него имена. Тогда все поняли наше негодование и наше одиночество перед лицом школьного мира, ополчившегося против нас. Журналисты вновь принялись нас донимать. Я согласилась на интервью с Томасом Сотто для Europe1 и на три интервью для BFM, France2 и M6. Журналист с Europe1 обещал, что беседа продлится не более 10 минут, но в итоге я провела 13 минут у микрофона в прямом эфире. Я благодарна ему за это. Именно через прессу мы доносили идею о необходимости бороться с проблемой насилия и жестокости в школе.