— Сколько месяцев мне не приходилось видеть ни священнической, ни монашеской рясы. Исповедь — может быть, именно она мне сейчас так нужна. Но решиться на нее, если даже монах покажется мне заслуживающим доверия, я не решусь. Ряса может скрывать любые страсти и пороки человеческие, но может им и способствовать. Во всяком случае, мне нужен собеседник, а моему двору исповедник. Кому-то же нужно быть в курсе всех помыслов этих людей.
— Кто вы, святой отец?
— Да пребудет с вами Благословение Божье, ваше величество. Мое мирское имя Миколай Мело.
— Вы итальянец?
— Португалец, ваше величество.
— Какими же ветрами вас занесло в Московию и чего бы вы хотели от царицы Московской? Вы видите, я нахожусь почти в плену и мало чем могу в нынешнем своем положении помочь.
— Ветрами Божьего произволения, которым я по сану моему не вправе сопротивляться.
— Мы все живем Божьим произволением. Но путь из Португалии в Россию слишком причудлив. Отсюда мой вопрос.
— Я последовал за одним из посольств, направлявшихся в Москву, и в конце концов оказался заключенным в монастырь.
— Православный?
— В качестве пленника. Я не видел за собой никакой вины или даже опасного для сего государства замысла. Я был всего лишь путешествующим монахом. Но я понял, что настало время самому позаботиться о своей судьбе. Меня ни в чем не обвиняли. Тем более было основание думать, что о моем существовании просто забудут и мне останется безвестно погибнуть в стенах чужой обители. Короче, мне удалось передать вашему величеству письмо и даже получить благосклонный ответ. Это было летом 1607 года.
— Теперь мне все понятно, я действительно просила о каком-то монахе. Но почему вы стремились именно к моему двору, святой отец? Ярославль достаточно далеко от Москвы, а моя личная судьба не может никому сулить удобной жизни.
— Монах не может стремиться к такой жизни, ваше величество. И мой приход к вашему двору подсказан мне свыше. У меня нет для него никаких мирских расчетов и оснований.
— Согласитесь, святой отец, в моем положении я не могу, не быть подозрительной.
— Это естественно, ваше величество.
— И хотя я не имею права, я все же хочу получить от вас известные гарантии, чтобы предложить вам остаться или, наоборот, не оставаться при моем дворе.
— Что я могу вам сказать, ваше величество… Мой Орден преследует миссионерские цели. На ваши плечи легла ноша просвещения огромного государства. И в этом вы оказались одни, ваше величество, кто знает, как в конце концов захочет поступить ваш царственный супруг. Будут ли ему важны интересы истинной церкви, или он последует за верой своих предков.
— Вы считаете, государь Дмитрий Иванович жив?
— Я не сомневаюсь в этом. В самом недавнем времени он находился в вашем родном Самборе.
— Вы хорошо осведомлены, святой отец.
— В моем Ордене не бывает иначе.
— Но тогда я могу задать вопрос. Почему государь не показывается сам в своем государстве? Почему третий год как он оставил его на произвол судьбы и не заботится хотя бы о своей супруге?
— Мне придется одновременно успокоить, но и огорчить вас, ваше величество. Ваш супруг не властен в своих поступках.
— Вы хотите сказать, он в плену? Но с ним в недавнем времени виделись местные военачальники.
— Они могли с ним видеться — в этом вашему, супругу никто не препятствует. Но в остальном он стал заложником.
— Заложником кого?
— Короля Зигмунта.
— Вы действительно меня пугаете, святой отец. С какой стати государь в таком качестве понадобился польскому королю? Он был бы ему много нужнее на московском престоле.
— Вовсе нет, ваше величество. Король сам начал интересоваться судьбой московского престола.
— Посягать на него?
— Можно сказать и так. В свое время он не препятствовал походу на Москву вельмож, поддержавших вашего супруга. В конце концов, все они были недовольны порядками, которые устанавливал король, думавший о Швеции куда больше, чем о Польше. Зигмунт представлялся им чужаком, а он это прекрасно понимал и потому держался сильных Габсбургов.
— Его женитьба на сестрах! Все предполагали, что это сердечное влечение.
— Сердечное влечение меньше всего может руководить действиями коронованной особы. Король Зигмунт искал опоры и поддержки против собственной шляхты. Участие в московском походе самых влиятельных его противников как нельзя больше устраивало короля.
— Но его поддержка не шла дальше слов. Он не давал даже словесных обещаний.
— Вот видите, ваше величество. С течением времени многое становится очевидным. И зачем королю, и без того скупому по натуре, было раскошеливаться ради собственных противников. Чем больше они тратились, тем выгоднее это ему было. Сейчас все ваши свадебные подарки в Польше по сути арестованы из-за начетов по тем королевским экономиям, которыми занимался ваш отец.
— Иными словами, в Польше я буду нищей!
— Зачем вы говорите о Польше, ваше величество. Ваше место здесь, и вы должны царствовать на московском троне. Мне немногое дано, но я хотел бы использовать все свои силы, чтобы помочь вам в вашей судьбе, ваше величество.