Читаем Мария Стюарт полностью

Желающий владычице добра

Обязан воспрепятствовать свиданью.

Т а л ь б о т

А вдруг в своей сердечной доброте

Ответит королева ей согласьем?

Б е р л и

Стюарт осуждена. И голова

Ее под топором. Не подобает

Владычице на голову смотреть,

Которую отрубят. Эта встреча

Равна помилованью. Вслед за тем

Мария станет неприкосновенной.

Е л и з а в е т а (прочитав письмо и утирая слезы.)

Что значит человеческий удел!

С каким презреньем эта королева

Всходила на старейший трон земли

И три короны сочетать мечтала!

Теперь она, до крайности дойдя,

Нам пишет совершенно по-другому,

Чем в дни, когда двух наших островов

Властительницею себя считала!

Я не могу. Простите, господа,

Но сердце рвется и исходит кровью

При мысли о непрочности земной.

Плачевна участь наша, и как живо

Сейчас задела ужасом меня!

Т а л ь б о т

О королева, это Бог наставил

Тебя к добру, послушайся его!

Вина Стюарт искуплена страданьем,

Пора возмездью положить предел.

Подай ей руку, ангелом небесным

Спустись в могильный мрак ее тюрьмы.

Б е р л и

Будь стойкой, госпожа. Не поддавайся

Порыву чувств, сбивающих с пути.

Мягкосердечье у тебя отнимет

Возможность поступить, как ты должна.

Стюарт нельзя спасти. Твое свиданье

С виновной будет походить на то,

Как будто над своей добитой жертвой

Ты тешилась в жестоком торжестве.

Л е с т е р

Останемся в границах наших, лорды.

Правительница мудростью своей,

Своим умом свершит достойный выбор.

Свидание обеих королев

Не надо смешивать с судебным делом.

Марию осудил не произвол

Елизаветы, а законы наши.

Пусть королева в доброте души

Последует сердечным побужденьям,

И пусть законы сохранят свой ход.

Е л и з а в е т а

Ступайте, лорды. Мы изыщем способ

Достойно милость с долгом примирить.

Расстанемся.

Лорды уходят.

Сэр Мортимер, вернитесь.

<p>Явление пятое</p>

Елизавета, Мортимер.

Е л и з а в е т а (смеривши его испытующим взором.)

Вы выказали, сэр, для ваших лет

Блестящую находчивость и смелость.

Кто в вашем возрасте постиг обман,

Созрел и для дальнейших испытаний.

Пророчу вам великую судьбу

И оправдаю это предсказанье.

М о р т и м е р

Все, что я есть и что в моих руках,

Владычица, в твоем распоряженьи.

Е л и з а в е т а

Вы изучили Англии врагов,

Их ненависть ко мне, их соглашенья.

Бог сохранил меня, но до сих пор

Колеблется венец на мне, покамест

Жива Стюарт, их заговоров цель,

Предлог их безрассудства, их надежда.

М о р т и м е р

Она умрет, как только ты прикажешь.

Е л и з а в е т а

Ах, я была уверена, что я

В конце пути, а я еще в начале.

Я дело предоставила суду

И, отстранясь, умыть хотела руки,

И что же? Приговор произнесен,

А казнь нуждается в моем приказе.

Деянья ужас ляжет на меня.

Как быть, как соблюсти мне благовидность?

М о р т и м е р

Не все ль равно, чем кажется извне,

Что справедливо внутренне по сути?

Е л и з а в е т а

Вы плохо, сударь, знаете людей.

Чем кажемся мы, тем нас и рисуют,

А что мы есть, никто не хочет знать.

Пусть все свершится в темноте и тайне,

А я должна остаться в стороне.

М о р т и м е р (пытливо)

Так наилучший выход...

Е л и з а в е т а (поспешно)

О, конечно!

Мой добрый гений надоумил вас.

Старайтесь, действуйте. Вы не похожи

На дядю вашего. Вы не в него.

М о р т и м е р (изумленно)

Неужто ты и дядю убеждала?

Е л и з а в е т а

К несчастью, да.

М о р т и м е р

Прости, он слишком стар.

Тут требуется пылкость и отвага.

Е л и з а в е т а (быстро)

Так, значит, я надеяться могу?

М о р т и м е р

Я в помощи своей тебе ручаюсь,

А честь свою спасай потом сама.

Е л и з а в е т а

Ах, если бы одним прекрасным утром

Меня могли вы вестью разбудить:

«Стюарт скончалась нынешнею ночью».

М о р т и м е р

Ты можешь положиться на меня.

Е л и з а в е т а

Когда я наконец усну спокойно?

М о р т и м е р

Надеюсь — через месяц. Не поздней.

Е л и з а в е т а

Прощайте, сэр. Пусть вас не обижает

Неявная признательность моя.

Но спутник счастья — тайна и молчанье,

А нежность сердца любит тишину.

(Уходит.)

<p>Явление шестое</p>

М о р т и м е р (один)

Притворщица коварная, ступай!

Я поступлю с тобой, как ты со всеми,

Тебе воздам обманом за обман.

Предать тебя — похвально, это подвиг.

Похож ли на убийцу я? Нашла ль

Ты у меня черты задатков гнусных?

Вверь все моей руке и спрячь свою.

Притворно сердобольничай и втайне

Надейся на меня, а между тем

Мы для спасенья выиграем время.

Меня ты выбрать хочешь в фавориты,

Толкнуть, ценой обещанных наград,

На подлое убийство шито-крыто,

Увы, мне происки твои претят.

И кто ты, нищенка и самозванка?

Приманкой ты не можешь быть большой,

Ты не взяла ни женственной осанкой,

Ни красотой особой, ни душой.

Куда тебе с твоей тупою спесью?

А той в глаза достаточно взглянуть —

Рванувшеюся птицей в поднебесье

К ней сердце устремляется на грудь!

Но так как ты любви сама не знала

И для тебя она пустейший звук,

То радости в твоих объятьях мало,

Не греет мертвый дар из мертвых рук.

Мне надо лорду передать письмо.

Не по душе мне это порученье,

Не по сердцу мне этот господин.

Я думал — без помощников, один

У смерти вырву милую добычу,

На волю вынесу и возвеличу.

(Собираясь уйти, на ходу

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии